Михаил Вольпе - Петух пропел в бухте (сборник)

— Может, для кого-то так оно и есть, не спорю, но для других, например для меня… — Он помолчал, потом все же решил пооткровенничать: — Я вам кое в чем признаюсь, сеньор Жокинья. Вы ведь все равно что иностранец. Я не боюсь вашей конкуренции и надеюсь, вы не станете злоупотреблять моим доверием… В этом году, если только не будет дождя, я смогу подзаработать немного деньжонок. Это я говорю совершенно искренне. К чему притворяться? Впрочем, всем известно, что склады у меня до отказа забиты кукурузой. Если вас интересует общая сумма дохода, скажу: на складах хранится на пятьдесят конторейсов зерна. Торговля все равно что азартная игра, вы это и сами знаете: тот, кто торгует, не желает проигрывать. Я скупил кукурузу по такой цене, что теперь могу получить стопроцентную прибыль. Согласитесь, сеньор Жокинья, положение мое сложное.

— Следовательно, если бы, разумеется, это от вас зависело, вы не допустили бы в этом году дождя? Я вас правильно понял?

— Очень возможно, очень возможно. Я бы даже с радостью запретил дождь. А собственно, почему бы и нет? По крайней мере, в этом году. — Владелец магазина глубокомысленно кивнул, затем, доверительно улыбнувшись и устремив на Жокинью свои разбегающиеся в разные стороны глаза, добавил: — Теперь вам, наверно, понятно, сеньор, как у меня порой тревожно на сердце…

Жокинья поспешил к выходу. Море, глубокое и спокойное, стремилось к югу, точно река. Вечер подкрался незаметно. Побережье Санто-Антао было уже окутано мглой. И хотя крутые завитки облаков закрывали небо, вдали, за каналом, озаренный светлым сиянием заходящего солнца, четко вырисовывался Сан-Висенте. В разверстом чреве Порто-Гранде колыхались на волнах пароходы. Артур вышел из-за прилавка, тоже приблизился к двери и стал смотреть непонятно куда.

— Погода что-то неустойчивая, то начинаешь надеяться, то отчаиваешься, — пожаловался он, наблюдая за облаками, которые кучками собирались вокруг горных вершин в центре острова. — Вроде бы подул западный ветер. Я не удивлюсь, если сейчас в долинах разразится ливень. Иной раз тучи цепляются за пики хребтов вокруг плоскогорья, да так и застревают там, пока не прольется дождь. Как по-вашему, сеньор, многие в эту минуту смотрят на небо, изнывая от томительного ожидания?

— Да вы первый, дружище, — отозвался Жокинья, переступая порог.

— Каждый знает, о чем он думает и к чему стремится.

— Послушайте-ка, сеньор Артур, — внезапно обернулся к нему Жокинья. — Хотите, я дам вам совет, хотя он и может показаться вам сумасбродным? Будь я на вашем месте, я бы приказал ссыпать всю эту кукурузу в море. Мне кажется, с таким грузом на совести я не смог бы жить.

Артур вытаращил глаза, остановив один на Жокинье, а другой на обложенном облаками небе. Потом неожиданно расхохотался.

— А вы, оказывается, шутник. Так поступают промышленники в Бразилии, огромной и богатой стране. Но торговля есть торговля, ведь так?

— Разумеется. Однако я не смешиваю торговлю с другими вещами, и, хотя в голове у меня вечно рождаются сумасбродные идеи, я высказываю их без всякого злого умысла, поверьте мне, дружище Артур. Будь у меня возможность безнаказанно подослать к вам наемного убийцу, чтобы завладеть вашей кукурузой, я бы не воспользовался ею…

Покидая магазин Артура, Жокинья вдруг вспомнил о нье Жоже. Как знать? Может быть, ей-то как раз он и воткнул нож в спину. Но это не мешает ему быть счастливым, как будет счастлив косоглазый владелец магазина, если дождь не прольется на выжженные поля его острова.

Завтрак оказался несытным, и они скоро проголодались. На обед не было ни жаркого, ни пирожков, ни каких-либо разносолов. Одна кашупа, но зато в изобилии и приправленная всем необходимым. Мария Ле налила им сначала жирного, наваристого бульона, зачерпнув с самого верха. Потом осторожно, чтобы не расплескать, водрузила на середину стола котел, полный с краями дымящейся, вкусно пахнущей кашупы.

— Пахнет как полагается, — похвалил Жокинья. — Приготовлено точно по моему рецепту, нья Мария Ле в этом деле разбирается. О такой кашупе можно только мечтать. На чистом бульоне. Я не люблю, когда кашупу готовят в двух кастрюлях — сначала бульон, а потом отдельно картофель и овощи. По-моему, ее нужно варить в одном котле. Это все равно что семья — все должны быть вместе, и Андре об этом говорил. Прав я, нья Мария Лe? Молодым следует спать в одной постели.

— Разумеется, правы, ньо Жокинья, — ответила Мария Ле, довольно усмехаясь и вытирая руки передником. — Только те держатся особняком, у кого гонору много. То же самое и в еде. Ее подают отдельно, на разных тарелках, чтобы создать впечатление, будто это другие кушанья, можно подумать, мы едим глазами, а не ртом. А по-моему, это пустой обман.

Хотя тарелка была очень глубокой, хозяйка налила ее вровень с краями. Жокинья съел несколько ложек, а потом добавил гущи — кусок свинины, ломтики сладкого картофеля и маниоки, цветную капусту, недозрелый банан, ломтик полуразварившейся тыквы. Склонившись над котлом, он долго и внимательно разглядывал его содержимое, пока не выловил кусок сала. Наполненная доверху тарелка дымилась, издавая такой аппетитный запах, что стенки желудка растягивались сами собой.

— Следуй моему примеру, дружок. Мы бог знает сколько провозимся, если будем разводить церемонии. Кашупа — еда повседневная, это тебе не блюдо на званом обеде.

Складным ножом он раскрошил на мелкие кусочки все, что лежало в тарелке: мясо, картошку, маниоку, сало, банан. Работа эта требовала терпения и была почти непосильна для того, у кого живот подвело от голода, но Жокинья славился своим педантизмом.

— Сеньор Жокинья знает толк в еде, — одобрительно заметила Мария Ле, не переставая вытирать передником руки. — Любо-дорого смотреть на такого едока. У меня у самой слюнки текут.

— Хорошая кашупа — моя слабость, — пробормотал в ответ Жокинья с набитым ртом, — а уж если она приготовлена так, как эта…

— Полно-полно, сеньор, — застеснялась польщенная хозяйка, еще больше кривя рот в довольной усмешке. — По-моему, она не совсем удалась — свинина слишком молодая… Вот через несколько дней было бы совсем другое дело. Но скажу вам откровенно, многим не нравится, когда я подаю кашупу…

Жокинья старательно жевал, следя, чтобы в ложке было всего понемногу. Мане Кин ел, опустив голову, у него не было сноровки крестного, зато управлялся он гораздо проворнее.

— Они ничего не понимают, — Жокинья осушил стакан, повернулся к крестнику. — Слышишь, Кин, прополощи глотку вином, кровь быстрее побежит. — И снова обратился к Марии Ле: — Право же, ровным счетом ничего не понимают. Ишь ты, какие неженки нашлись! Спросите любого островитянина, черного или белого, богача или бедняка, заброшенного судьбой в самый дальний уголок света: «Чего бы ты сейчас поел?» Какой ответ вы получите? А? Только гордецы способны кривить душой, утверждая, будто не любят кашупу. Это, видите ли, еда бедняков, еда негров. Ах ты боже мой! Здесь, на родине, они ее презирают, но стоит им очутиться в чужой стране, так они ни о чем другом и не помышляют, кроме кашупы и кускуса. Да, кстати, чуть не забыл. Сделайте, пожалуйста, завтра к кофе кускус. Вы, конечно, умеете его готовить, нья Мария!