Эшли Нортон - Шоколадные деньги

– Эй, каков итог?

А еще один парень из Уэнтингтона, которого я видела несколько раз с Кейпом, отвечает во весь голос, точно меня и вовсе тут нет:

– Кейп остается, Беттину отчислили.

На лице Мэгс – проблеск облегчения. Наконец все стало так, как и должно быть.

Я протискиваюсь сквозь толчею учеников к выходу из библиотеки. Никто не встал на мою сторону. Никто не говорит «мне жаль», никто не желает мне удачи. Я иду искать единственную, кому небезразлична моя судьба. Бэбс. Я ищу ее снаружи, но нигде не могу найти. Я возвращаюсь в Брайт. Конечно же, она там, сидит в лимузине и курит, или она у меня в комнате, начинает собирать вещи. Это еще одно, что она после стольких поездок хорошо умеет. Она обожает складывать и упорядочивать. Но нет. В моей комнате пусто. Не знаю, почему она уехала, не дождавшись вердикта. Она что, просто предположила, что «шоколадные деньги» сделают свое? Но в данный момент это не имеет значения. Оставшееся мне придется закончить одной.

После отчисления у ученика есть двадцать четыре часа, чтобы покинуть кампус.

Даже будь я готова к отъезду, маловероятно, что я успею вызвать такси и попасть на рейс в Чикаго. Достав дорожную сумку от Louis Vuiiton, я начинаю собирать вещи. На все про все у меня уходит минут десять. В шкафу остается висеть только цветастое платье с круглым отложным воротником. Сняв с вешалки, я выбрасываю его в корзинку для мусора. Повлияло бы оно как-то на исход? Скорее всего, нет.

И как раз тут я кое-что вспоминаю… Посылка Бэбс! Источник всех моих бед. Коробка лежит у меня под кроватью, но я не могу оставить ее тут. Что с ней делать? Взять с собой бутылки я не могу. Слишком тяжелые, и дома у Бэбс есть еще. И в туалет в общежитии вылить нельзя. Пустую тару некуда выбрасывать. Я решаю отнести их в комнату Мередит. Подарок в благодарность, что за меня голосовала. Невзирая на угрозу терзать и мучить меня, если я останусь.

Подхватив коробку, я делаю несколько шагов по коридору и стучу костяшками пальцев в дверь Мередит.

– Входите, – весело выпевает она. Я почти слышу, как она добавляет: «Динь-динь, ведьма мертва».

Я открываю дверь, хотя мне и нелегко удерживать одной рукой тяжелую коробку. Переступив порог, я опускаю коробку на пол. Сажусь перед Мередит. Холли тоже тут, и она смотрит мне прямо в лицо и говорит:

– Жаль было слышать, Беттина.

Она – первая, кто мне такое сказал, и я думаю, какая она пока еще милая. Мне не помешала бы лучшая подруга вроде нее, но я сама все испортила.

– Я это вам принесла, девочки. Подумала, вы найдете применение.

Мередит заглядывает в коробку.

– Надеюсь, это не уловка, чтобы нас подставить?

– Конечно нет.

– Ну, на сей раз это я хорошенько наберусь перед тем, как пойти к Кейпу.

– К Кейпу? – повторяю я, пораженная, что она вообще произносит его имя после всего случившегося. Может, я недостаточно важна и то, что мы с ним сделали, не в счет? – А как же Лоуэлл?

– Лоуэлл? О, мы повеселились на танцах, а потом он проводил меня до двери как истинный джентльмен. Но на том все. Он не Кейп.

– Значит, Кейп… – против воли продолжаю я.

– Поведет меня обедать со своей матерью.

– О, – только и могу сказать я.

А я-то думала, он придет со мной повидаться. Сочтет, что должен со мной попрощаться.

– Спасибо за подарок, Беттина, но мне нужно принять душ перед обедом, – пренебрежительно говорит Мередит.

Я возвращаюсь к себе. Рада, что приберегла для себя бутылку бурбона. Может, я и «небесстрашная» – как называет Бэбс тех, кто нуждается в алкоголе, – но после пары солидных глотков я чувствую себя намного лучше. Меня застукают? Ну и пусть. Чем еще Кардисс может меня наказать? Скоро стены вокруг меня начинают покачиваться. Я решаю прилечь на кровать. Я хочу пойти повидаться с Кейпом, поцеловать его, хочу, чтобы он провел руками по моему телу. Хочу сделать вид, будто все так, как было до того, как нас поймали. До того, как я рассказала ему про Мака. Я встаю, но обнаруживаю, что ноги меня не держат. Моих мыслей о Кейпе это не останавливает. Алкоголь не только притупляет чувства, но и напоминает об утратах. И мои утраты вдруг разрастаются и захлестывают меня. Наверное, вот почему Бэбс не пьет. Это не дает ей прилепиться к прошлому. Никаких мрачных мыслей о потере родителей. Не опустошена гибелью Мака. Довольна и спокойна со своими «шоколадными деньгами».

От опьянения мне грустно до слез. Мне хочется плакать от того, что я, возможно, никогда больше не увижу Кейпа. Знаю, будут другие парни, но такого, как Кейп, никогда. Я опускаю голову на подушку и отключаюсь.

Я просыпаюсь около девяти, все еще пьяная, но с чудовищной головной болью. На щеке у подбородка у меня нитка слюны, и мне отчаянно хочется пить. Кое-как встав, я бреду в ванную.

По пути из комнаты я спотыкаюсь о белый конверт, на котором написано мое имя. Я узнаю почерк Кейпа. Так, значит, он все-таки приходил. Возможно, постучал в дверь, а я в пьяном ступоре его не услышала. Поэтому он оставил мне записку. Уверена, она будет нежной, с извинениями, что он вышел из себя из-за романа наших родителей и сорвал свою злость на мне. Подобрав конверт, я прижимаю его к груди. Он на удивление тяжелый. Я забираю его с собой в ванную, твердо решив умыться и попить воды, чтобы унять сушняк, и только потом прочитать записку.

Вернувшись к себе в комнату, я думаю «Выкуси: Мередит!» Я сажусь на пол, отхлебываю еще бурбона. От предвкушения у меня трясутся руки. Я медленно открываю конверт, и на колени мне вываливается медаль моего отца. Я беру ее в руки, тру большим пальцем герб школы Райдер. Вот что было в конверте. Полагаю, он ждет, что я верну его пенни тем же путем. Никакой записки, ни единого слова.

Внезапно меня охватывает такая злость, какой я не испытывала весь день. Нет, даже не злость. Чистейшая ярость.

Осмелев от алкоголя, я покидаю комнату и иду через весь кампус к лодочному сараю. Я даже сигарет с собой не беру. То, что я хочу сделать, должно быть чистым и решительным. Я подхожу к лодочному сараю.

От моей привычной скамьи реку отделяет забор, и, перехватив бутылку бурбона за горлышко, я разбиваю ее о дерево. Бутылка разлетается на осколки, и остатки бурбона выплескиваются на меня, омывают, как диковинные духи. Я вижу стекло в траве, и испытываю удовлетворение, что разбила что-то еще, что нельзя починить.

Я запускаю руку в карман. Я достаю по одной монетке. Уже темно, и выгравированной на них надписи не видно, но я различаю ее на ощупь. Я сжимаю их в кулаке. Я снимаю рубашку и лифчик и стою перед рекой полуголой. Я тру монетками о кожу. Я вспоминаю, как мастурбировала с ними, но на сей раз я не испытываю возбуждения. Я просто хочу испытать ощущение интимной близости, какую приносит медь, вдавливаясь в мое тело, оставляя невидимые татуировки на коже.