Роман Коробенков - Прыгун

Так же неожиданно, как и возникла, жуткая толпа сменилась знакомым шевелением. Множество голых тел двигалось в едином ритме. Словно вымазанные в саже, мужчины и женщины неистово целовали и целовались, сливаясь в фейерверке вожделения. Вся эта компания издавала будто один стон, который, конечно, был органичной совокупностью массовой музыки стонов. Над скопищем витал соответствующий запах, полотна торфяных простыней покрылись наглой и содержательной порнографией.

Когтистая рука попыталась ухватить меня за лодыжку, но, вовремя распознав сильное тело ползшей на коленях голой женщины с пламенем в глазах, я увернулся, подобно рыбе.

И в тот же миг прибавил ходу, чтобы оставить сладострастное сборище вне моих органов восприятия, хотя знакомый зуд в голове предлагал иные версии развития событий.

Орнаментом моего бега извилистыми рядами с обеих сторон побежали маленькие жирные свечки. Они горели оранжевыми пуговками ласкового огня, дым от которых валил дружной пеленой. Теперь торфяное засилье виделось вовсе не торфяным.

Было возмутительно жарко, я ощущал себя мокрым насквозь.

Свечки таинственно клонились то резко влево, то круто вправо, ведя меня в ведомую лишь им сторону. Потом они кончились.

Минуту ничего не происходило, кроме моего дыхания и шороха подошв, но дальше по бокам замелькали узкие решетчатые двери. За ними с дикими воплями и попытками выпростать руки и схватить меня за одежду сходили с ума разные сущности с человеческими лицами.

Я стремглав пролетел и эту местность, не похожую на то, что я привык видеть вне тумана.

Под ногами звякнуло стекло, я оказался на огромном зеркале, что выдало мою взлохмаченную персону с безумными глазами. Мимо метнулись белая кучка в кристаллическом беспорядке и огромная свернутая трубочкой купюра. И здесь я только прибавил шагу.

Зеркало закончилось, и обувь вернулась к асфальту.

На пути встретились свиньи, загоны свиней, что, оглушительно хрюкая, сновали любопытными пятаками в щелях досок. Гораздо более свободные козы, инопланетно блея, перебегали дорогу. Глаза живности светились неживотным умом, я почти ждал, что вся эта масса встанет на задние конечности и понесется за мной.

Ноги, казалось, вознамерились стереться бегом, мой квадрат видимости стал мал настолько, что я не видел ничего ниже своего колена и ничего — дальше своей руки.

Опять зазвенел телефон. Все тот же стол — теперь без охранника, но с беспокойным дисковым аппаратом, подпрыгивающим от внятного ему раздражения, мелькнул в углу моего глаза. Я спешил мимо, но самым наглым образом он несколько раз повторился с разных сторон, после чего мое тело со всего маху размазалось о высокую фигуру. Она заставила мое сердце убраться глубоко в пятки, так как я решил, что это безумный повар все-таки настиг меня.

Но от повара пахло хорошими духами, у него оказались светлые волосы, силуэт светился чем-то манящим. При ближайшем рассмотрении он оказался Болью.

— Привет, мой мальчик, — сказала она, прижав меня к себе и погладив одной рукой по всклоченным мокрым волосам. — Я тебя заждалась…

— Ты. — исступленно обрадовался я некоторой определенности в ее лице. — Ты.

— Не ожидал? — спросила она, широко улыбаясь.

«...ты лучшая из тех, с кем можно столкнуться в глубоком тумане...»

На ней туго замер черный блестящий костюм из офисной серии, волосы не менее туго собирались в проткнутый накрест пучок. Волшебные глаза, как обычно, вбирали в себя все внимание и разум.

«...или даже в кромешной темноте...»

— Что это было? — спросил я.

— Это было твое прошлое, малыш, — сквозь короткую паузу сказала она. — Которое хочет стать твоим настоящим. Они так просто не отпускают.

— Они.

— На эти вопросы ты уже знаешь ответы, — покачала она головой, и улыбку ее вымыло с прекрасного лица. — Не будем повторяться, я и так сильно рискую, появившись тут. Если меня увидят с тобой.

— Тебя не прислал Кваазен? — Я подозрительно сощурился, прижимаясь к ней.

— Нет. — Что-то в ее лице старательно намекало мне на то, что это правда.

— А если бы он прислал тебя, ты сказала бы?

— Да, ведь это ничего не изменило бы. Ты пошел бы за мной при любых условиях, если бы я хотела…

«...ты же знаешь...»

— Ты подсунула мне Сашку под видом Тени.

— Это да, и я призналась бы тебе, если бы ты спросил тогда, но тогда ты еще не мог задать подобного вопроса.

— Я сбежал от нее в окно, как только понял, что это она.

— Очень правильный поступок.

«...я горжусь тобой...»

— Почему ты говоришь так?

— Не из каких-либо сложных соображений. — Боль опять распахнула свой шикарный рот в чудесном эмоциональном оскале. — Исключительно из женских мотивов. Простое дурацкое соперничество.

— В чем его идея в нашем случае?

— В твоем? Я хочу ее победить, потому что проиграла ей не в твоем.

— Все так просто?

— Еще проще. Ты просил научить тебя забыть ее, я научу.

«...мужчины говорят: ничего личного, а женщина в тех же условиях действует из личных соображений...»

— Из мести?

— Месть в женском мире называется другими словами, котенок. — Во рту ее образовалась сигарета. — Я вижу, как ты дорог маленькой сучке, таким образом, я раню ее в самое сердце, которого у нее, к сожалению, нет…

— Мое сердце? — вдруг вспомнил я. — Оно у нее? — Руки упустили горячее тело Боли и схватились за грудь, испещренную шрамами.

— Ты сам ответишь на эти вопросы. — Она беспокойно начала озираться. — Я чувствую приближение Кваазена, тебе пора убираться.

«...бежать без оглядки, бежать что есть силы...»

— Ты поедешь со мной? — спросил я ее.

— Недолго, — ответила Боль, крепко ухватив меня за руку и потянув в известную лишь ей сторону. — Совсем немного.

Мы принялись нарезать дымность, точно масло. Боль ориентировалась бодро, уверенно меняя направления. Мы стремительно запетляли в серой мгле.

Спустя минут десять из ниоткуда выплыли фонарный столб и неровный бордюр, подле которого, словно неживой, замер автомобиль — старая черная «Волга».

Навстречу нам выскочил человек с тревожным лицом, который вблизи показался мне тем самым влюбленным ментом, только в кожаной куртке и при брутальной физиономии.

— Срочно уезжаем, — сухо отрезала моя недавняя тюремщица. — Это Ур.

Я и Боль молниеносно погрузились в автомобиль. Ур прыгнул на переднее сиденье, на водительском находился еще кто-то.

— Твоя машина? — спросил я у хищного подбородка Боли.

— Машина — чтобы меня не узнали, — ответил хищный подбородок сквозь ироничную улыбку.

Внутри старой «Волги» было много наклеек разнообразного содержания, пахло тем не менее подозрительной новизной.

Машина сорвалась с места и понесла нас прочь. Мгла, похоже, не собиралась отпускать пространное черное тело автомобиля, местами она густела так, что становилась ржавой.