Франсис Бебей - Ашантийская куколка

— Надеюсь‚ — сказала Эдна‚ — они не стали ждать следующего праздника и нашли все-таки способ вернуться домой?

— Как раз наоборот. Они очутились просто в ужасном положении. Как вам известно, там, в Верхней Вольте, почти никто не говорит по-английски.

— Там‚ — осмелилась вставить тетушка Принцесса‚ — все говорят по-французски, да?

— Да, тетушка Принцесса. Нашего, английского, языка они не знают. Хоть сто раз говори любому из них «здравствуйте» по-английски, они и ухом не поведут. Поэтому найти там работу кому-либо из нас совершенно невозможно. А Майк и остальные музыканты по-французски и двух слов связать не могли. Поэтому создалось такое положение, что однажды несколько оркестрантов, чтобы не помереть с голоду, решили стащить какую-то еду.

— Чтобы не умереть с голоду, они стали воровать? — переспросила Эдна. — Выходит, что там, в стране, никто не пожелал их накормить?

— Ведь там живут «французы», Эдна! А всем известно, что щедростью они не отличаются. Не будут они кормить задаром чужого человека. А мы, «англичане», как ты знаешь, не любим унижаться и просить милостыню, как будто не можем работать и себя прокормить. Наш народ все-таки более… цивилизованный, чем эти «французы». Майк и остальные об этом тоже знали.

— Извини, Спио, что я тебя прерываю, но я отказываюсь понимать твоих друзей: выходит, из-за того, что «французы» из Верхней Вольты дураки и менее цивилизованы, чем мы, они ни к кому не пошли и открыто не попросили еды, а решились на воровство?

Эдна не скрывала своего возмущения таким поведением, которое, как она призналась, было ей непонятно. Чтобы ее успокоить, Спио не стал возражать.

— Не возмущайся, они потом волосы на себе рвали: ведь все они, да будет тебе известно, угодили в тюрьму!

— В чужой стране? — возмущенно спросила тетушка Принцесса.

— В чужой стране‚ — подтвердил Спио.

— Боже милосердный! — воскликнула Мам. — Попасть в тюрьму в чужой стране — это значит запятнать свой национальный престиж. Боже милосердный!

— Но как же, по-твоему, они должны были поступить, Мам? — спросила Эдна.

— Не берусь решать, дорогая моя девочка. Но разве эти молодые люди забыли о том. чего нам стоило создать свою страну, свою нацию? Они что же, вообразили себе, будто мы работали для того, чтобы наш национальный престиж позорили по гнусным иноземным тюрьмам?

— Я тебя понимаю, Мам. Но Спио же не сказал, что они ограбили банк или совершили какое-нибудь другое, действительно тяжкое преступление.

— Конечно, нет, — вмешалась Принцесса. — Их, по-моему, можно упрекнуть лишь в том, что они умудрились попасть в тюрьму за какой-то кусок хлеба.

— Тетушка Принцесса! Неужели ты простила бы их, если бы они украли целое состояние?

— Нет, Эдна, ты меня не поняла, просто я хочу сказать, что не очень-то похвально было со стороны этих музыкантов так попирать нашу национальную гордость в чужой стране — попасть в тюрьму за какие-то жалкие крохи хлеба!

— Мне, право, затруднительно высказать свое мнение по этому поводу‚ — сказал Спио. — Я сам, пока рассказывал вам эту историю, не успел еще по-настоящему осмыслить ее подлинную сущность. Может быть, потому, что я видел лишь забавную сторону данного приключения…

— Ну если ты находишь здесь что-нибудь забавное, Спио…

При этих словах Мам бросила на Спио взгляд, которым обычно награждают рассказчика, желая дать ему понять, что тот, мол, отнюдь не блещет умом. Претендент на роль будущего зятя всегда ходит по лезвию ножа, и Спио, уловив почти неприкрытое разочарование Мам, счел за благо продолжить свой рассказ.

— Откровенно говоря, я хотел обратить ваше внимание совсем на иной момент в этой истории. Самое смешное в ней, и вы сами сейчас убедитесь, это ее конец, поэтому-то я и хочу рассказать все от начала до конца.

Мам с облегчением — и это отметили остальные трое — вздохнула. Тот факт, что Спио не находил ровно ничего смешного в том, что ганских граждан засадили за решетку в Верхней Вольте, убедил ее, что человек, за которого она уже решила отдать свою дорогую девочку, не лишен чувства чести. Поднявшись с места, Мам сказала:

— Хорошо еще, что у этой истории есть продолжение, и я непременно хочу дослушать, чем все кончилось; будь добр, Спио, подожди рассказывать, я только схожу посмотреть, вскипел ли чайник.

Она пошла на кухню, а тетушка Принцесса, улучив момент, заговорщически перемигнулась с Эдной. Им обеим пришлось пережить несколько неприятных минут, когда Спио, сам того не подозревая, чуть было не рассердил Мам и не понял, какая ему грозит опасность, если бабушка вдруг решит, что чувство национальной гордости не является главным достоинством молодого человека. Призвав в свидетельницы Эдну, Принцесса быстро шепнула Спио:

— Ты уж как-нибудь поосторожней рассказывай, Спио. Ты же знаешь, как наша мать болезненно воспринимает все, что касается страны, которой она лично, по ее глубочайшему убеждению, помогла встать на ноги…

— В политическом смысле‚ — сказал Спио.

— Во всех смыслах‚ — поправила его Принцесса. — Послушать ее, так невольно задумаешься, почему она, или еще какая-нибудь рыночная торговка, не стоит во главе государства.

— Тише! Мам идет! — предупредила Эдна.

Мам принесла чай и стала его разливать.

— Теперь мы спокойно тебя дослушаем, Спио, — сказала она. — Ты же можешь пить чай и рассказывать, не правда ли?

— Конечно, конечно! Значит, вы хотите услышать конец истории? Ну, что же! Здесь в основном речь пойдет о моем друге. Дни, которые ему и его друзьям пришлось провести в тюрьме, были, как вы сами понимаете, воистину ужасными. Похоже, что для этих «французов» заключенные — это вроде бы животные: работать их заставляли, как рабочий скот, а кормили впроголодь.

— Неужели ты думаешь, что «англичане», то есть мы, лучше обращаемся с заключенными? — воскликнула тетушка Принцесса. — Ты забыл, что говорили о Докторе, когда он находился в тюрьме?.. А он, извините меня, попал туда вовсе не за воровство, а за дело гораздо более серьезное. Он был политическим заключенным, но обращались с ним ничуть не лучше!

— Что правда, то правда‚ — подтвердила Мам, которая лучше, чем кто-либо другой, знала, какой нелегкий путь пришлось пройти Доктору к вершинам власти в мрачные годы господства британских колонизаторов. — Да, это правда‚повторила Мам.

— До чего же вкусный чай‚ — заметил Спио. — Просто необыкновенный!

Похвала его пришлась по душе Мам, нет, решительно этот молодой человек, который умеет выбрать удачную минуту, чтобы вставить приятное, явно идущее от души словечко, заслуживает того, чтобы стать мужем Эдны. Но Спио не стал терять времени и продолжил:

— Вскоре слух об аресте ганских музыкантов разнесся по всей стране, и новость эта стала известна буквально каждому. И вот одна женщина…