Эйлин О'Коннор - О лебединых крыльях, котах и чудесах

Раздается звук, наводящий любого владельца домашнего животного на мысль, что кроссовок было две.

– И спиричуэлса они тоже не любят! – бормочет кот, убираясь под стол. – Господи, прости этих варваров.

Пока меня не было, кот Матвей подтвердил репутацию самого скудоумного существа во Вселенной, случайно забредя в шкаф и не найдя из него выхода. Получился непреднамеренный оммаж к «Черному коту» Эдгара По. «Крик, сперва глухой и прерывистый, словно детский плач, быстро перешел в неумолчный, громкий, протяжный вопль, дикий и нечеловеческий, – в звериный вой, в душераздирающее стенание, которое выражало ужас, смешанный с торжеством, и могло исходить только из ада, где вопиют все обреченные на вечную муку и злобно ликуют дьяволы».

Душераздирающее стенание. За приоткрытой дверью. Да.

Едва его освободили, кот плюнул в лицо матушке, вытер ноги об ребенка и ушел походкой д'Артаньяна, только что соблазнившего Миледи и – на посошок – графа де Варду. Извините. Способность этого кота выглядеть триумфатором после бесчестья всякий раз меня изумляет. Другое животное обрило бы голову, сдало награды, ушло в монастырь, на войну, на антресоли, лишь бы память о нём растворилась в реке небытия.

Но Матвей, эта инфузория-туфелька кошачьего мира, внутри своей ушастой с кисточками головы преобразует поражение в победу. Это не туповатый оптимизм, но нечто большее: проявление натуры истинного короля, с которого можно содрать мантию, а корону сдать на золотой лом, но нельзя лишить осознания, что он двадцать первый в ряду, допустим, Плантагенетов. Или Валуа.

Иногда я пытаюсь понять, как кот Матвей представляет себе свое место в этом мире. Эльфийский ли он владыка, правящий выродившимся, но беззлобным народцем? Светило, вокруг которого кружат по эллиптическим орбитам мелкие кривобокие планеты? Тогда я беру его за уши и пристально вглядываюсь в зеленые глаза, надеясь найти в них ответы. Кот мягко, но непреклонно отталкивает меня мокрыми лапами. «Умывался, чистоплотный наш», – думаю я с умилением, потому что нужно же хоть чему-то умиляться в этом коте, кроме бессмысленной нашлепки на носу.

– Сними своего дурня со стола, – флегматично говорит матушка. – Он только из унитаза вылез, еще не обсох.

Если в комнату принести обогреватель, нормальный человеческий кот идет об него греться. Кот Матвей же, у которого одна извилина, и та нарисована снаружи на лбу, пугается громкого потрескивания и забивается в щель между диваном и стеной. Когда обогреватель умолкает, кот Матвей осознаёт, что опасность миновала, и начинает ПЯТИТЬСЯ. Никто из знакомых с ним людей так и не нашёл ответа, по какой причине этот кот не может пробраться вперед, чтобы выйти из-за дивана с другой стороны. У меня, впрочем, есть версия. Думаю, любая критическая ситуация вызывает в его канареечном мозгу пульсацию тревожной красной лампочки: «Я в заднице». А поскольку из этого положения только один выход, кот действует согласно намеченному плану.

Когда Матвей, пятясь, доползает до края дивана, замолчавший было обогреватель удовлетворенно щелкает. Кот вскрикивает, опять лезет вглубь по тоннелю, обдирая бока и щеки, добирается до выхода с противоположной стороны и там сидит, затаившись и стараясь лишний раз не моргать.

Так проходит полчаса. Обогреватель молчит. До кота понемногу доходит, что всё страшное закончилось.

И что он тогда делает, сидя возле самого выхода из диванного тоннеля?

Правильно. Он начинает ПЯТИТЬСЯ.

И в завершение разговора об одаренности.

Срезанные розы я на ночь кладу в ванну, в холодную воду – чтобы дольше стояли. В последний раз из ванны вместе с розами был выловлен стучащий зубами кот Матвей, ходивший туда-сюда по грудь в воде.

Мнения разделились. Матушка предполагала попытку суицида. Я склонялась к косплею Офелии. Ребенок процитировал классическое «не нужно объяснять умыслом то, что можно объяснить глупостью» и, наверное, был прав: Матвей, обладающий грацией Гоздиллы, вполне мог сверзиться с края ванны.

Но почему он оттуда не выбрался?

Что искал он среди колючих стеблей и тугих бутонов?

Карасей?

Смысл жизни?

Затычку, чтобы выдернуть ее зубами?

Нет у меня ответов.

Кот Матвей боится людей, тараканов, мочалки, просыпавшейся муки, но больше всего – самолетов. Самый страшный звук, страшнее даже стрельбы фейерверков, – это гул летящих истребителей. Кот припадает к полу, в ногах его дрожь, в глазах ужас: он понимает, что это за ним. Праздник Девятое мая организован специально для истребления кота, вопрос лишь в том, каждого ли кота или одного конкретного.

Когда над домом раздается гул, кот Матвей кидается под диван, а малютка пудель радостно бежит за ним, стараясь ухватить за хвост. Пес не осознаёт трагедии. Ну, шумят… Самое время играть! Будь ты проклят, думает Матвей, убьют же обоих. И ползет на четвереньках под диван, и трясется, и в панике прижимается к дальней стене, надеясь, что она несущая.

Но когда страшные самолеты улетают, Матвей выбирается из-под дивана и вместо того, чтобы отхлестать пса по морде когтистой лапой, ложится рядом, прижимает к себе и нежно, ласково, бережно вылизывает дурака от макушки до хвоста. Пудель страдальчески косит глазом, но терпит.

Кот что-то мурлычет невнятно, бормочет себе под нос. Я думаю, вот что: «Ну и пусть ты дурак, пусть. Зато живой».

Ветеринар пришел сделать прививку пуделю, увидел Матвея, вздрогнул и перекрестился.

Впервые, говорит, вижу брюхоногого кота.

Я говорю: помилуйте, доктор, он всего-навсего дородный.

У него пузо, говорит, по полу волочится!

Я говорю: он просто бежит на полусогнутых.

И ряха, говорит, вдвое шире вашей!

Я говорю: у нас в роду все миниатюрные.

Ветеринар не слушает и требует весы.

Котик заполз на весы, весы тоже вздрогнули. Четырнадцать килограммов. Я пыталась возражать, что там одних усов грамм на пятьсот, но ветеринар недрогнувшей рукой вывел: ДИЕТА!

И вручил нам.

Вы когда-нибудь сажали животное на диету? Кот ходит за мной четвертый день подряд и спрашивает: «Мама, ты зачем меня с такой жопой родила?» Ночью садится рядом. Открываешь глаза – над тобой нависает рыжее мурло. Смотрит. Такое чувство, будто ждет, когда я умру, чтобы мне лицо обглодать, пока тепленькое.