Полина Жеребцова - 45-я параллель

В отчаянии я присела на бордюр. Почему человек перестает говорить с Богом? В юности я часто молилась. Сейчас некогда. Как сказали бы верующие: «Это все отговорки!»

Господи, помоги, мне так нужна твоя помощь.

Краткая и бестолковая молитва, идущая к небесам, была прочитана.

Толпа, собравшаяся на Пятачке, взволнованно обсуждала рекламные предложения, птицы – воробьи и голуби – крутились под ногами в поисках семечек. Они привыкли к тому, что здесь шумно, но можно найти еду.

Вглядываясь в равнодушные лица, я увидела человека с поднятой вверх рукой, будто он приветствовал солнце. Это был мужчина лет тридцати пяти, плотного телосложения, в потертой военной куртке, какую на гражданке обычно носят рыбаки и охотники. Я невольно затаила дыхание. Рядом с ним были женщина и девочка. «Может быть, они с войны или что-то знают о войне? Надо подойти», – решила я.

– Здравствуйте! – мой голос растворился в общем шуме.

Мужчина и женщина закивали, поняв, что я хочу что-то обсудить, и показали на тропинку, ведущую с Пятачка.

– Меня зовут Виктор, – представился мужчина, не опуская вытянутую вперед руку. – Это моя жена Диана и дочка Валя.

Женщина с русой косой и девочка лет десяти улыбнулись.

– Ищу жилье, – ответила на это я.

– Вы не смотрите, что моя рука вперед и вверх, – объяснил Виктор. – Сделаю резкое движение – умру. Так сказали врачи.

– Боже мой! – Я представила себе, что он будет так ходить до последнего дня жизни.

– Не волнуйтесь. Три года с этим живу. Мы сдаем половину дома. Отдельный вход. Есть ванная и кухня. Тепло. Из мебели – старое кресло, можно спать на нем, и спинка от разломанного дивана.

– Сколько берете в месяц?

Виктор назвал сумму, равную моей зарплате. Сурово. Тем более что дом находился на Ташле. Это самый старый район города, расположенный за железной дорогой. Транспорт курсировал туда редко.

– Думайте быстрей, – поторопила меня Диана. – Или мы студентов возьмем.

– У нас три кошки, – скороговоркой выпалила я.

– Мама! Папа! Кошки! Ура! – закричала девочка.

Мужчина и женщина переглянулись:

– Мы не против кошек!

Я, не видя комнату в их доме, дала согласие и, взяв адрес, сообщила, что мы приедем завтра, а затем расплатимся.

Назад я неслась окрыленная, радостная, тем более что назавтра была суббота. Выходной! Захар и Николя сразу согласились помочь погрузить вещи в машину. Оставалось только позвонить Жене.

– Снова переезжаете? – спросил наш постоянный водитель. – Этот город не дает вам покоя! Опять угрожали?

– На этот раз просто выгнали. И не потому, что мы «чеченцы», а потому что у нас кошки-боевики!

Женя не смог удержаться от смеха.

Переезжали мы весело. Такая компания! Я и мама ехали в кабине, Женя шутил:

– Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет!

– Представляете, а я пошел в горы и нашел жену! – радовался он. – Венчание было в июне, сразу после знакомства.

Мы его поздравили. Мама от души, а я, стараясь заглушить ревность.

Кошки ехали в кузове. На повороте машину сильно тряхануло, и Карина, наша пестрая хранительница очага, улетела в заросли.

Увы, ни на следующий день, ни позже мы не смогли ее найти. Остались у нас только Полосатик и Одуванчик.

Комната в доме Виктора и Дианы понравилась мне сразу. Девятнадцать квадратных метров – целый дворец! На столике стоял цветной телевизор. Старый, ламповый, но передачи показывал. Узкий коридор вел на кухню и в ванную, а за внутренней стеной жили хозяева. У них был свой, отдельный вход. Жилище на вид разменяло сотню лет, однако люди, обитающие в нем, поддерживали чистоту: белили и красили. Кошки обрадовались большому пространству и начали скакать с разломанного кресла на спинку от дивана, которая стала маминой кроватью. Мама поохала, но привыкла.

Я писала дневник.

В девятнадцатом веке моя прапрабабушка Елена Владимировна прославилась красотой на весь Ставрополь. За необыкновенный сине-зеленый цвет глаз люди прозвали юную девушку Персиянкой.

Это не имело никакого отношения к Персии. Просто кожа Елены цветом и бархатистостью была похожа на персик…

Семья Елены считалась зажиточной. Имела прямое родство с купцами Поповыми. Был двухэтажный дом на Ташле, в старом районе города.

Приезжий горец в папахе, впервые увидевший девушку у колодца, не сомневался ни секунды: перебросил ее через коня и увез в свой аул.

Среди высоких каменных башен и синих гор родилась Юля-Малика. Она помнила отца, хмурого чеченца с бородой, который владел бесчисленными отарами овец. В справке о рождении девочку записали «Малика Мусаевна». Но Елена бежала из аула вместе с шестилетней дочерью, когда супруг привел в дом вторую жену.

Через время Елена вновь вышла замуж. Маленькую Малику крестили по православному обычаю, и она стала Юлей Дмитриевной. Ее удочерил Дмитрий Прокофьев, родственник композитора Сергея Прокофьева. Он же стал отцом ее сводным братьям и сестрам.

Крестным отцом всех детей Елены и Дмитрия был гласный Городской думы меценат Г. К. Праве, основатель краеведческого музея города Ставрополя. Он часто навещал семью, а под Рождество всегда отправлял сани с подарками.

Юля-Малика окончила женскую гимназию и вышла замуж за Николая Федорова, человека из благородной образованной семьи из Ростова-на-Дону.

В браке родилось двое детей: моя бабушка Галина и ее брат Игорь.

Потом Первая мировая, Февральская революция, Октябрьский переворот, Гражданская война, террор.

Братья Юли-Малики погибли, защищая Родину, родители умерли, а двухэтажный деревянный дом на Ташле сгорел.

Осенними вечерами мы включали хозяйский телевизор. Оказалось, в цветном ящике совершенно нет звука, а наш черно-белый давно барахлил и не показывал изображения. Поэтому пригодились оба телевизора: из одного шел звук, а на другом мы смотрели видео.

Валя прибегала поиграть с Одуванчиком и Полосатиком. Девочка ласково прижимала их к себе и пыталась расчесывать материнской расческой. За дочкой заходили к нам Виктор и Диана.

– Ты людям мешаешь! Они много работают, пусть хоть до утра отдохнут, – говорили они.

Но Валя не желала покидать снятое нами пространство, она весело плясала посреди комнаты, скакала на ковровых дорожках, пахнущих нафталином, и пыталась втянуть нас в свою игру.

Сентябрь и октябрь промелькнули в суматохе, и мне начинало казаться, что я и мама всегда жили в старом уютном доме среди людей, в которых нет зла. Это необычное ощущение появилось оттого, что мы впервые встретили русских, которым были безразличны место нашего рождения, религия и национальность. Виктор и Диана об этом даже не спрашивали.