Евфимия - Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях

Имелась своя иконописная мастерская и в Яренском монастыре. При этом новоначальных сестер учили две монахини – мать Поликсения (Измайлова) из Шенкурской обители и мать Миропия (Галактионова), ранее проживавшая в Холмогорском монастыре. Впоследствии лучшей иконописицей Яренского монастыря считалась монахиня А. П. Сухарева из села Турья. В 1903 году Яренский монастырь выручил от продажи икон 28 рублей, а в 1914 году – уже почти втрое больше – 80 рублей. Впрочем, помимо иконописи, сестры Яренской обители занимались и рукоделиями, заимствовав традиции шенкурских монахинь-золотошвеек. Впоследствии появились и местные мастерицы: например послушница из села Гам Александра Козодоева [57].

В Вологодской епархии известностью пользовались работы сестер-рукодельниц Успенского Горнего и Устюжского Иоанно-Предтеченского монастырей. Так, в Иоанно-Предтеченском монастыре занимались иконописью, шитьем золотом, шелками, шерстями и синелью, изготовлением из фольги окладов для икон, тканьем ковров. По данным на 1902 год, в Успенском монастыре были живописицы, вышивальщицы, мастерицы по шитью церковных облачений, золотошвеи. При этом они также несли двойное послушание. Так, послушница-живописица Евдокия Могутова одновременно была певчей. Клиросными были послушницы-рукодельницы Серафима Андреева и Анастасия Петрова. При этом старые опытные монахини обучали иконописи и рукоделиям молодых сестер, передавая им свои опыт и навыки. Старшая иконописица Успенского Горнего монастыря монахиня Нина (Рушинова), происходившая из крестьян, не только сама писала иконы, но и обучала этому других сестер. А вышивать золотом послушниц учила купеческая дочь, монахиня Христина (Королева).

При этом часть работ шла на подарки почетным гостям и благотворителям, часть – на продажу, а еще часть оставалась в самих монастырях, пополняя монастырскую ризницу. В Иоанно-Предтеченском монастыре имелись «ризы работы искусной в личном шитье мастерицы – бывшей рясофорной монахини Екатерины Воробьевой», выполненные ею по заказу купцов Воробьевых, а также ризы и плащаница, вышитые другой послушницей – Анисьей Сурначевой. Работы мастериц Горнего Успенского монастыря дарились представителям царской фамилии. Так, в 1896 году игуменья Сергия (Кубенская) была удостоена благодарности императора Николая II «за поднесение ковра», выполненного монастырскими мастерицами.

Разумеется, в других северных женских обителях также были распространены различные рукоделия, хотя и в несколько меньших объемах. Так, монахини и послушницы Яренского Крестовоздвиженского монастыря занимались иконописью, тканьем ковров из коровьей шерсти, плетением из соломы сумочек и ширмочек, вязанием чулок, рукавиц и рубашек. В Арсениево-Комельском монастыре были живописная и золотошвейная мастерские. В Сурском монастыре – рукодельная и живописная. Рукодельная мастерская была и в Ущельском монастыре, при этом часть ее продукции шла на продажу. В 1907 году доходы от продажи рукоделий в Ущельском монастыре составили 25 рублей. Что это были за рукоделия, неизвестно, однако имеется информация о том, что в Ущельском монастыре изготавливали ковры. По данным на 1908 год, тканьем ковров занималась 22-летняя послушница-крестьянка Александра Туркина, в том же году умершая по неизвестной причине. В Ямецком монастыре также изготавливались шерстяные ковры, которые шли на продажу. Так, в апреле 1911 года было продано два шерстяных ковра на сумму 60 рублей, а в декабре – еще три ковра на сумму 30 рублей. Однако в приходно-расходных книгах за последующие годы упоминаний о продаже ковров уже нет. Возможно, их перестали изготавливать или просто перестали продавать.

Важным подспорьем в хозяйстве женских монастырей являлись их подворья. Надо сказать, что у женских обителей Вологодской епархии – за исключением Арсениево-Комельского монастыря, – подворий не было. Зато в Архангельской епархии почти все женские монастыри, кроме Шенкурского и Ямецкого, имели свои подворья. Иногда те находились в сельской местности – так, Холмогорский Успенский монастырь имел подворье в селе Верхние Матигоры. Однако чаще всего подворья женских монастырей находились в городах. Например, Ущельский монастырь имел подворье в уездном городе Мезени. Подворье Арсениево-Комельского монастыря находилось в губернском городе Вологде; подворье Сурского монастыря – также в губернском городе, Архангельске. Иногда монастыри имели даже несколько подворий. Так, у Сурского Иоанно-Богословского монастыря в первые два года его существования было сразу два подворья. Одно, построенное в 1901 году, располагалось в Санкт-Петербурге. В 1902 году оно стало самостоятельным Иоанновским монастырем, где впоследствии был похоронен праведный Иоанн Кронштадтский. Другое подворье было устроено в Архангельске. Первоначально оно представляло собой двухэтажный деревянный дом с кельями для сестер и часовней. В 1905 году по заказу о. Иоанна Кронштадтского архитектор Ермолин составил проект нового каменного здания подворья, на верхнем этаже которого должен был находиться и храм. При этом о. Иоанн написал на представленном ему плане здания свою резолюцию, датированную 14 июля 1905 года: «Этот план составлен согласно моему желанию. Кронштадтский протоиерей Иоанн Сергиев» [63].

Сестры северных монастырей писали иконы. Заказы поступали как от частных лиц, так и от церквей…

В Архангельском областном архиве сохранился текст прошения о. Иоанна, посланного им из Великого Устюга епископу Архангельскому и Холмогорскому Иоанникию, в котором он просил у архиерея благословения на строительство подворья. Привожу этот интересный текст почти целиком: «Прошу Ваше Преосвященство разрешить мне построить в городе Архангельске, на месте существующего деревянного подворья Сурского монастыря, рядом с ним, каменное двухэтажное здание по плану, который Вам имеет представить уже готовый лесопромышленник и кирпичезаводчик Севериан Кыркалов, и Ваше милостивое разрешение объявить ему. Желал бы я устроить и церковь в подворье каменном, но опасаюсь, что Вы не благоволите на это. Но милость Архипастыря препобеждает мое опасение. Ведь Архангельск растет и в будущем значение его будет великое. Кронштадтский протоиерей Иоанн Сергиев». Конец этого письма особенно интересен, и прежде всего, конечно, для самих архангелогородцев. Вполне возможно, что о. Иоанн предвидел то, что у Архангельска еще не все в прошлом и славное будущее его еще впереди…

«Желал бы я устроить церковь в подворье каменном… Ведь Архангельск растет и в будущем значение его будет великое», – писал о. Иоанн Кронштадтский