Алексей Камышинцев - Начало осени

Наконец машина к работе готова. Юрик нажал кнопку с надписью «Медленно». Талер проехал, позвякивая роликовыми обоймами, под печатным цилиндром, пошел обратно, цилиндр провернулся ему навстречу, таща на себе прикушенный захватами чистый лист, громыхнул механизм давления — готово! Оттиск поплыл по тесьмам элеватора на приемный стол. Прогнав в таком режиме несколько листов и убедившись, что все в порядке, Юрик надавил кнопку «Пуск». «Планета» часто задышала широкой грудью, рокот шестерен, шелест раскатных и красочных валиков, шипение компрессора и позвякивание подшипников слились в ровный тяжелый гул работающей печатной машины. Пошел тираж!

Примерно час спустя Юрик решил сменить Виктора у приемного стола — пусть разомнется. Но тут возник Никита Иванович:

— Клепиков, иди к начальнику, вызывает…

— Доложил уже, старый пень? Язык у тебя…

— Это у тебя язык хуже поганой метлы! — обиделся старик. — Я, чай, в отцы тебе гожусь, а ты…

— Не годишься ты мне в отцы, — отрезал Юрик и направился в кабинет начальника, отгороженный от шумного цеха тонкой дощатой стенкой.

Начальник цеха плоскопечатных машин, Анатолий Тимофеевич Осипов, был задерган вопросами выполнения плана и отсутствия запасных деталей и кадров, вопросами постановки общественной работы на должный уровень, вопросами дисциплины и еще многими второстепенными вопросами. Причем задавало их вышестоящее начальство, Анатолий же Тимофеевич судорожно искал ответа на них.

Недавно он присутствовал на занятиях экономического семинара для ИТР, проводимого раз в месяц в красном уголке комбината, и там увидел наглядное пособие, отображающее в цвете законы диалектики применительно к природным и общественным явлениям. Мысли его с высот сложных экономических теорий спустились к повседневной практике работы вверенного ему цеха. Разглядывая красочные плакаты, Анатолий Тимофеевич подумал, что философские законы применимы и там, относительно проблем дисциплины и нехватки кадров. Но как бы наоборот, со знаком минус, что ли…

С пьянством и алкоголизмом — главными врагами порядка на предприятии — здоровый коллектив цеха вел беспощадную борьбу с позиций народной мудрости: дурную траву с поля вон! Но в поле всякой травы достаточно, по крайней мере на первый взгляд, а вот поди найди печатников, паче того приемщиков, наладчиков, не говоря уже о подсобниках и грузчиках — нааукаешься! Все эти специальности, необходимые в типографском деле, занесены черной краской на белый металлический щит, с незапамятных времен висящий у проходной комбината. Увенчивает и открывает этот список красное слово: «Требуются».

Траву драли, число выпивок и прогульщиков относительно уменьшалось. Но уменьшалось, причем абсолютно, и количество рабочих, а это отрицательно влияло на качественные показатели работы цеха.

Выходило, что, с одной стороны, он, как руководитель, должен создавать вокруг зло-, да и просто употребляющих атмосферу всеобщего порицания, а для пущего эффекта отдельных карать, чтобы другим неповадно было. С другой стороны, следовало каким-то образом удержать человека на его рабочем месте, иначе печатная машина попросту встанет и карать уже будут его, начальника.

Перепробовали все — от душеспасительных бесед до принудительного лечения, но злоупорные пьянчуги не уязвлялись. Ведь как выходит! Выпивает парень, прогуливает, попадает в вытрезвитель раз, второй, мастера посылает куда подальше. Ему — товарищеский суд — направление к наркологу. Так если раньше он два раза в неделю пил, то теперь, после нарколога, по пять дней сряду. Как же, больной!

Это уже не работник. Помаются с ним в цехе, дома жена умучается, да и отправят раба божьего в лечебно-трудовой профилакторий годика на два. Тут уж квалификация повышается. Вернувшись из ЛТП, он не по неделям — по месяцам пить начинает. И если станет работать на комбинате, то разве что дворником. А какой печатник был. Так и опускается работяга по спирали вниз.

Анатолий Тимофеевич не был силен в философии и не умел объяснить механизм действия третьего закона диалектики на примере своего цеха, но нутром чувствовал присутствие этого закона в данной ситуации. Единство таких противоположностей, как пьяницы и коллектив, казалось ему относительным, а вот борьба их — абсолютной. Или наоборот? Вела же эта борьба не к чему иному, как к возникновению новых противоречий в самых различных жизненных аспектах.

Порой его посещала смутная и тревожная мысль: боремся-то мы с алкоголиками, а не с алкоголизмом! Это все равно что уничтожать плесень вместо того, чтобы выводить сырость. Как знать, он, может быть, и высказал бы свои крамольные соображения с высокой трибуны, но боялся в ответ на это получить резонный вопрос: а вы, товарищ Осипов, какие имеете конкретные предложения?

Конкретно же он мог только предложить отдать предпочтение развитию свободного рынка перед стимулированием всеобщей занятости, вследствие чего исчезла бы проблема трудовых ресурсов. Но так как в условиях данной экономической формации это противоречие не разрешимо, то оставались все те же товарищеские суды, наркологи, ЛТП, охота за тунеядцами, и таким образом круг замыкался.

Анатолий Тимофеевич не рисковал забираться в социологические, а тем более в медицинские дебри, да еще руководствоваться при этом философскими законами, которые он весьма нетвердо помнил с институтских времен. Сведения об алкоголизме как о болезни он черпал из тоненьких популярных книжиц серии «Знание», с социальной стороной вопроса его знакомили подвальные статьи в местной и центральных газетах. Так бы он и действовал, равняясь на большинство, если бы не один случай…

Этажом выше, в переплетно-брошюровочном цехе, долгое время работал инженером его товарищ, можно сказать — друг, Валентин Михайлович Сазонов. Был этот Валентин Михайлович всамделишным запойным алкоголиком, но умел свое несчастье до времени скрывать. Годами не ходил в отпуск, приурочивая его к началу очередного запоя, доставал справки о болезнях, имевшихся у него, кстати сказать, в избытке. Находил, в общем, выход из положения. Не пить он мог по три-четыре года, Анатолий Тимофеевич это хорошо знал. И, видно, надеялся Валентин Михайлович на себя, да пронадеялся.

Только что съездил в отпуск с семьей, и тут вот он — запой! Валентина Михайловича уволили по нехорошей статье. В его лета начинать жизнь сначала не стоило, и он пристроился на лесоторговую базу сторожем. И вот ведь обидно — третий год после того запоя в рот не берет! Встретил его как-то Анатолий Тимофеевич, спросил про дела. И рад бы, отвечает Сазонов, запить, да болезнь эта свои сроки знает…

«Надо бы отличать пьяниц от алкоголиков, не казнить огулом, — размышлял Анатолий Тимофеевич. — Пьяницу-то еще можно на путь истинный вернуть запретом или наказанием. Чем строже, тем лучше. А вот алкоголику это вряд ли поможет. Болезнь, никуда не денешься…» Сам он много лет страдал сахарным диабетом и справедливо полагал, что вряд ли его организму могло бы помочь строгое запрещение болеть.