Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

– Я мочу тех, кто выходит из леса. А ты возьми оптику. В первую очередь – насильники и мародеры. Понятно? Старайся не шмалять по населению, – добавил он. – Конечно, они воскреснут, но убивать людей неприлично. Даже у нас. Надо освободить проход к озеру от тех и от этих. Че ты такой задумчивый? Micama! Zodacare! Vaunigilaji! – Он взял сектор со стороны памятника павшим, я обратил внимание, что у него хорошие стрелковые навыки. – Прикрой меня! Ха-ха-ха!

– Что?

– Стреляй! – крикнул он, скосив несколько кабанов, пытавшихся порвать опущенные для обороны хоругви. – Стреляй, Серега! Стреляй во всех!

Я вздрогнул, когда архистратиг Михаил вновь полоснул очередью над головами христиан, пытаясь привести их в чувство, но лишь усилил панику. Люди скучковались, сбились в стаю. Двое молодых парней с посохами оттащили на обочину старика, которому стало плохо с сердцем. Силы хаоса продолжали наступать из лесной тьмы: их концентрация в районе Вечного огня была не случайна. Память об одной ужасной войне внезапно замкнулись на войне еще более невероятной и страшной. Наконец «божьим людям» удалось организоваться. Их руководитель, пожилая женщина с желтым бантом на конце толстой косы, отдала какую-то команду. Паломники группой побежали к монументу и вскоре засеменили по его бесчисленным ступеням, чтобы занять тактически важную высоту. Солдат с могучей обнаженной грудью, высеченный на конусообразной стеле, горделиво возвышался над происходящим, временно опустив пистолет-пулемет Шпагина. Вечный огонь лишь усиливал эффект: звери боятся огня.

Кабаны, не ожидавшие столь стремительных действий, оказались на несколько мгновений отрезанными от пилигримов, и Мишка с нескрываемым наслаждением принялся рубить их в фарш. Звери умирали молча. Падали друг на друга и порознь и вскоре перегородили трассу Мядель – Нарочь настолько плотно, что для расчистки пришлось бы вызывать бульдозер. Гройс стрелял, смачно причмокивая. Автоматными рожками был завален весь салон вертолета, будто мы до этого обворовали армейский склад. Гройс вел себя как в голливудском боевике. Иногда хватался за другой автомат, предполагая, что я буду менять ему боекомплекты, но я методично отстреливал наиболее крупных самцов, глядя в оптический прицел карабина. Я уже ухлопал нескольких наиболее бесстыдных особей, и от этого было немного спокойнее на душе.

– Может, они свихнулись? – предположил я. – Все лето идут разговоры об африканской чуме…

Гройс презрительно расхохотался:

– Ты еще поговорил бы о птичьем гриппе.

Ситуация на время стабилизировалась, хотя было видно, что кабанье войско занялось перегруппировкой. Они вели себя предельно сознательно, нарушая все мои представления о мире живой природы, в которой я уже давно отказался быть царем.

Положение усугубило появление группы православных христиан, к счастью, не столь многочисленной. Если католических паломников в схватке принимало участие человек сто, то русские появились небольшой группой, человек пять-шесть. Они шли со стороны Нарочи, несли икону в храм Святой Живоначальной Троицы в Мяделе, где мы с Иланой когда-то крестили наших детей. Ортодоксы были при полном параде. Я узнал безбородого священника из Кобыльника. Облаченный по случаю в священные одежды, отец Николай походил бы на праздничного Деда Мороза, если бы согласно сану носил бороду. Процессия подошла к горе кабаньих трупов и остановилась.

Из приозерной травы показалось несколько горбатых теней, но Гройс прихлопнул двух зверюг короткой очередью, чтобы и ортодоксы почувствовали его небесную защиту. Попы быстро сориентировались на местности и побежали к латинским коллегам на мемориальный холм. С минуту на минуту нужно было ожидать очередной атаки. Лес трещал от надвигающихся стад.

– Эй? – крикнул я летчику. – Зайди со стороны озера. Как тебя звать? Ты кто?

– Конь в пальто! – Он обернулся, и я понял, что за штурвалом вертолета сидит Эдик Ластовский, муж Лолы.

– Что? – Я в ужасе посмотрел на своего давнего соперника и врага.

– А ты в меня стрельни, – сказал он насмешливо. – Мститель, бля. Стрельни – и костей не соберешь. Кстати, прими и мои поздравления. Не ожидал от вас такой прыти, – добавил он и нехорошо рассмеялся.

Я мысленно плюнул ему в затылок, переключился на Мишаню.

– Брат, ты иногда попадаешь по людям, – сказал я Гройсу, – имей совесть. Для меня это душевная травма. Мне их жаль, архангел.

– Какая разница! – услышал я в общем гуле голос архангела Михаила. – Элементарная гуманитарная операция. Мочим кабанов! Спасаем человечество. Лес рубят – щепки летят. Все, что я сейчас делаю, – для тебя! Для твоей семьи. Принцип строительства сверху вниз! Именно так должен строиться Новый Иерусалим! Ты считаешь, что ангел не может покарать мимоходом нескольких рабов Божьих? – Неожиданно он смягчился и даже попытался меня обнять. – Извини. Я случайно.

– Ладно, архангел, – сказал я, – и ты меня извини.

Черты его лица все более разглаживались и вытягивались, больше напоминая средневековую картину, чем пьяную фотографию юности. Он уже не был тем человеком, которого я знал, – и в предыдущей жизни, и в нынешней. Несмотря на удивительную низменность поведения, визгливый голос, хвастовство, привычку говорить либеральными штампами, в нем произрастала какая-то тайна. Передо мной сидел архистратиг Михаэль, который низверг когда-то зверя-дракона с небес на землю и потом, когда вновь пришла его пора, вернулся к нам, чтобы продолжить борьбу с этим зверем, но уже в человеческом облике. Он был моим другом, собутыльником, братом, но одновременно – предводителем ангелов и архангелов. Он мог придуриваться сколько угодно, но сейчас, неожиданно извинившись, он себя выдал. Я наконец просек его. Отсутствие внешнего величия показалось мне его достоинством.

– Работай, сука! – закричал он, когда у него заклинил затвор автомата. – Работай и не думай про меня. Я читаю ваши мысли. Они ничем не отличаются от свинских. Ты, Серый, думаешь обо всем так же, как эти кабаны. Понял? Кабан гребаный, понял? Ты думаешь, как свинья. Поэтому для меня ты тоже свинья.

Кабаны действительно сгруппировались и бросились в атаку на памятник павшим. Я забрал у него второй автомат. Мы зависли прямо над мемориалом, рискуя задеть винтом за бетонную стелу.

– Я жду подкрепления, – серьезно сказал Мишка. – Наши скоро здесь будут.

– Кто? – удивился я. – Чернояров и Гарри? Где Федор Николаевич?

Появился крупный, будто нарисованный косач, встал в прицеле, и я раскрошил его голову, потом добил самку, что стояла рядом. По борту вертолета что-то стукнуло, отвалилось и взорвалось где-то в низине. Что за хрень, не могли же кабаны овладеть средствами ПВО.