Владимир Данилушкин - Дача ложных показаний

Параллельно (и перпендикулярно) я выполняю программу разумной экономии. Можно, не покупая кефир, парное молоко, сберегать деньги. Но если не покупать это же в Магадане, экономия в два раза выше.

Надо тратиться в Питере, наслаждаясь ценовой разницей. Может, навалиться на мясо, шашлыки? Это тем, кто не боится лопнуть. Я-то уже давно отдаю себе отчет в том, что во второй половине дня не стоит пить кофе и есть котлеты.

Было сильное искушение пролоббировать лобовое стекло к своему «Жигулю», стеклоподъемники, тормозные колодки и дворники и прочие агрегаты, но как все эти тяжеленные вещи везти через всю страну?

Надо использовать преимущества погоды, побольше гулять по аллее. Только жаль тратить время, ведь этот ресурс не возобновляемый. Совмещаю прогулки с покупками. В маленьком городке куда еще ходить, кроме магазинов? Товары здесь не китайские, а добротные, европейские, недосягаемые в Магадане из-за тарифов на грузоперевозки. Осмотреть достопримечательности можно за один день. Приходится убеждать себя, что жизнь прекрасна.

Не перевелись еще такие путешественники: из маленького поселка (тысяча жителей, в небо дыра) едут за тысячу верст, чтобы попасть в аналогичное местечко: в небо дыра, между кладбищем и зоной. Я вот тоже уехал из Магадана, чтобы попасть в такой же Магадан, только значительно меньше. И без областных структур.

Колымский пейзаж неполон, если поле зрения не пересекает колючая проволока. Сколько же этой проволоки, если весь Советский Союз опутан?

Глазеть на чужую жизнь вообще-то тяжело, когда попадаются люди богатые и молодые. Моментально понимаешь свою второсортность.

Мне не надо музеев, Медного всадника и Петродворца. Обычная жизнь — как музей под открытым небом. Я бы с мамой поехал повидаться, да нет ее уже на белом свете.

Стоит выпить пива, и жизнь кажется не такой уж безнадежной и пущенной псу под хвост. Будто бы можно ее слегка подкомментировать для назидания потомкам: как преодолевал трудности, которые им не снились. Начинал при лучине, шел в ногу с эпохой, но теперь стал отставать.

Конечно, кто-то ищет в отпуске необычных чувств, эйфории, такого счастья, которое в принципе невозможно в мирные будни. А кто-то, словно снятый с креста, мечтает о простом покое для зализывания ран. Кому-то надоела обстановка в столице и в окрестностях, тянет за рубеж страны, в экзотику, а тебе, малоденежному, и загаженный лес — земля обетованная, поскольку тепло в одной рубашке, тело жадно дышит просмоленным хвойным кислородом свободы.

Вся древняя история творилась в Египте при страшной жаре, а в блокадном Ленинграде во Вторую мировую войну фанатики-химики продолжали свои научные поиски в нетопленых лабораториях, и химические реакции проходили не при положенных двадцати градусах тепла, а при более низкой температуре, потом иностранные коллеги удивлялись экстравагантности русских исследователей.

Я уже сколько лет живу в квартире, где термометр замерз на 16-ти градусах, и мой мозг, я думаю, покрылся шерстью. Что я могу сочинить в такую дубарину? Во всяком случае, совсем уж не египетское.

Как-то по телевидению показывали лягушку, способную замерзать в ледышку. У нее ткани напитаны сахаром и не разрушаются при замерзании. Пригреет солнышко, и оживает зеленое создание. Вот, наверное, и у людей, проживших десятилетия на Севере, зимой тормозятся какие-то функции, возвращаясь летом. Молодым, может быть, это и незаметно, а я криогенную метаморфозу уже не могу игнорировать. Пока молодой, не думаешь о такой ерунде, как теплая скамейка в сквере, но вот кто бы сказал раньше, что случится со страной! Знал бы, где упасть, соломки бы постелил. Или сена. А то как: упал — отжался. А вы Лебедем хотите стать? Лично я, если упаду, уже не отожмусь.

В Магадане после пятнадцати лет работы присваивают звание ветерана Севера. А если 30 лет пурговал, а 45? Когда поживешь тут, поработаешь, и трудовой стаж, один за полтора, равняется твоему возрасту, то наполняешься своеобразными мыслями, начинаешь казаться себе живым идолом и даже сочиняешь нечто такое: «Стуча под ветром, юкола / Меня убаюкала». Модный певец про шарманку поет, а мне слышится «шаманка».

А тебя, земляк, не удивляет такой феномен — в истории остались имена путешественников, которые с трудностями преодолели долгий путь, открыли неведомые земли, оставив свои имена на географических картах. Но ведь на открытых ими землях испокон века, пусть не оседло, жили аборигены. О них ни слова. Этнографы прославились, запечатлев обычаи этих людей, срисовали и изучили их одежду, орудия труда, записали их сказки, легенды и поверья. Перепробовали их кухню, что-то переняли. Что же сами-то аборигены сплошали?

Да они просто жили по установившемуся порядку, не подозревая, что их сказки можно записать, издать книги, танцы зарисовать и описать, а теперь еще снять на пленку. Чем продолжительней молчанье, тем удивительнее речь, — сказал классик. «Белое безмолвие», длящееся веками, заговорило.

На самом деле Север имеет свою поэзию и романтику. Но когда начинаешь об этом говорить, принимают за фантазера. А вот магаданцам дано понимать и принимать иные формы жизни. Делать вид, что истина где-то там, в Америке, на самом деле твердо верить, что она здесь, и пророки в Отечестве есть. Только все молитвы были написаны при сорока градусах в тени, а в наших льдах они должны быть с подогревом.

Лежу на магаданской земле. Полежу немного и встану, чтобы не простудиться: мерзлота все-таки, ее никто не отменял. Возле носа шикша. Шик! Ша! Брусника подрумяненная, чуть дальше багульник, его любила моя бабуля. Стланик — не велика шишка. Ива — символ наива. Один талантливый поэт написал, что нет в Магадане клевера. Во всяком случае, сильно сомневался в его существовании. А вот он, клевер. И шмель на нем! А вот хвоя лиственницы. Я без очков, и мелкие растительные подробности мне, близорукому, видны укрупненно. Всякая ерунда в голову лезет: «Я на дачу качу. Здесь счет на ведра и стаканы». Мне дается сдача с уплаченных за Колыму лет жизни. Поспела ягода, голубая, как твои глаза. В этих ягодах леченье для глаз. В ней сладость неба. Сладкие пейзажи. Небо — как сборочный цех дождя. И сверху какие-то капли капают. Не сразу это замечаешь. Сладкие! Надо же! Мне не верят. Попробуйте. Правда, сладкие. Ну, это ты что-то нахимичил.

Нет, клянусь. Чем угодно могу поклясться.

Знаем мы цену клятвам в наше время. Так и не убедил никого. А ведь не врал.

Голубика быстро закисает, как твои глаза. Я пью вино твоих глаз. Эта ягода снаружи голубая, как небо, а внутри она багровая, как закат перед ненастьем.