Сергей Поляков - Золотинка

— Не всегда самый краткий путь самый лучший, — поучал дядя, и сегодня племянник был с ним согласен.

Город окутала тяжелая, предосенняя темнота. Снопы света фар встречных машин пронзали лобовое стекло и оставались позади.

«Может мне и повезет, — рассуждал мальчишка. — Недавно я читал, что в Сан-Франциско шестилетний карапуз благополучно пересек мегаполис и достиг места назначения. Здесь — Магадан, мне — четырнадцать».

Первые семь заказчиков жили на окраине, и здесь все прошло без сучка, без задоринки. «Мелкий» Саня караулил автомобиль. Степка разносил по квартирам молоко, творог, сметану.

— Полдела сделали, — облегченно вздохнул подросток, выводя «Тойоту» на трассу. Здесь тоже имелась хитрость. К трем клиентам, живущим в центре, можно было пробраться по дворам. Машина долго петляла по узким подъездным дорожкам, проулкам и своего достигла. Степка выполнил еще три заказа.

Прокололись на предпоследнем клиенте. Степка выходил из подъезда с пустым пакетом, когда неподалеку остановился УАЗ ПДС, и оттуда вылез здоровяк-сержант. Степка подбежал к задней дверце и заслонил окошко.

— Эй, пацан! — крикнул ему милиционер. — Где отец? Вы почему автомобиль в неположенном месте припарковали?

— Мы к родственникам в восемнадцатую квартиру приехали, — нашелся с ответом Степка, — сейчас уезжаем.

— Времени нет вами заниматься, — брюзжал сержант. — Газон затоптали, детскую площадку загадили. Я вам покажу родственников. Мигом дергайте отсюда!

Он исчез в подъезде. Тотчас во тьме пропала «Тойота». На заднем сиденье тяжело сопел дядя Леша, зато на душе у мальчика было легко и светло. Он выручил друга. «Мелкому» Сане брат купил мороженое, чтобы не распускал язык.

— Долго сегодня ездили, — недовольно произнесла вернувшаяся домой Елена Викторовна, — случилось что-нибудь?

— Колесо меняли, покрышки никудышные, — не моргнув глазом солгал сын, — покупать новые необходимо.

— Одни расходы с машинами, — скорбно поджала губы матушка, — горючее, запчасти, резина, налоги. Никаких денег не напасешься. Где Алексей?

— У него голова болит, спать пошел.

…Спокойно дышит во сне Степка. Снятся мальчику знаменитые чайные клиперы с наполненными ветром белоснежными парусами. Грезятся табуны прекрасных лошадей. Он подарит одну из них дяде Леше, когда подрастет. Волшебным видением приходит во сне красивая девочка с распущенными волосами…

А впереди целая жизнь.

17.10 – 29.11 2005 г.

Гигантской допотопной черепахой драга выползла на песчаную отмель и обсохла, не сумев вернуться в родную стихию. Ковши транспортера в последнем усилии вгрызлись в подошву дюны и завязли в ней. Разрушенная промывочная установка угрюмо маячит среди галечных отвалов, не дождавшись прихода воды. Жизнь на плавучей фабрике замерла навсегда!

Я давно хотел осмотреть драгу, но мешал запрет отца. В окрестностях бродят оголодавшие за зиму медведи, которым сложно прокормиться в начале колымского лета. Звери стали непредсказуемы, и встреча с ними небезопасна.

С утра предок с опробщиком ушли на вскрываемый полигон проверить содержание золота, и я немедля отправился к брошенной промустановке. Артель наткнулась на нее случайно. Пески здесь промыли в конце пятидесятых годов, никто не помнит о списанной и оставленной в тайге драге.

Любопытство пересиливает страх перед косолапыми, я подбадриваю себя мыслью, что медведь днем на человека не нападет. На полевом стане скука. Взрослые работают по двенадцать-четырнадцать часов, я жалею, что навязался с отцом в командировку.

Неутомимо палит раскаленное солнце. В отличие от прохладного дождливого побережья +30°–35° на Колыме — постоянное явление. Вдоль заросшей тропинки столбиками застыли евражки, сложив лапки, точно монахи-капуцины. В тополиной рощице отсчитывает годы неугомонная кукушка. Плотное облако комаров колышется надо мной, и я нащупываю в кармане флакончик дэты.

Приближаюсь к проржавевшему, обветшавшему судну. Внезапно на нем раздаются глухие металлические удары. Кого, с какой целью сюда принесло? Обогнув драгу, крадусь вдоль борта в густом ольховнике. Звуки ударов затихают, и охрипший мальчишеский голос спрашивает:

— Всю заплату срубать?

— Всю! — категорично подтверждает тенорок. — Тут работы непочатый край. Стыки сваренных труб, броня скруббера, заплаты, палуба…

— Я два пальца себе раскровянил, — понуро извещает обладатель хриплого голоса и умолкает.

Поднявшись по склону отвала, я нахожусь на уровне палубы драги. Осторожно раздвигаю ветви ольховника. Странная картина предстает передо мной.

Четверо подростков самозабвенно трудятся над проржавевшей обшивкой плавучей фабрики. Они вооружены молотками, зубилами, ножовкой по металлу и прочим слесарным инструментом. Девчонка с ярко-рыжими волосами, повязанными косынкой от пыли, с бледным худеньким личиком старательно скребет и шаркает рифленую палубу судна. В ее руках — металлическая щетка из распущенного троса и метелка.

— Ржавчину до блеска выскребай! — командует худенький, заморенный подросток с прилипшей к губе папиросой. Он выхватывает у девочки щетку и деловито елозит по решетчатой ржавой палубе. Симпатичная девчушка кротко лупает глазами и согласно качает головой.

Шкет, обладатель тенора — видимо, вожак, и остальные беспрекословно подчиняются ему.

Светловолосый крепыш срубает зубилом наваренную на трубу заплату. Кучерявый брюнет бережно выскребает и собирает в ковшик песок из невидимой щели. Вожак, чертыхаясь, пилит ножовкой трубу. Подростки на вид мои ровесники.

Подгонять никого из компании не приходится. Каждый работает усердно. Блондин, в очередной раз угодивший молотком по пальцам, не издает ни звука. Чернявый археолог с непостижимым упорством извлекает песчинки из щели. Девчушка отирает капли пота, беспрерывно скребет и метет рифленый металл.

— Попить бы! — самой себе жалуется она.

Шкет, с завидным упорством выпиливающий стык труб, соглашается;

— Перекур, пацаны!

Ребята рассаживаются на палубе, с удовольствием пьют воду из фляг, вкусно умываются. Напившись, они подставляют лица налетевшему прохладному ветерку и блаженно замолкают.

Молчание нарушает худенький брюнет, обращаясь к главарю:

— Пашка, может, здесь и нет ничего? Без малого полвека минуло: дожди, снег, ветер! Вдруг смыло его?

— Чепуха! — категорически отмахивается Пашка. — Золото воды не боится, оно никаким дождям не поддастся!

— Намыть бы стакан? — мечтательно улыбается девчушка.

— Золотинка… стакан… Губу раскатала! — поддевает Пашка. — В стакане килограмм золотого песка, прикинь! В бутылке из под шампанского восемнадцать килограммов. Нам бы подфартило патрон шестнадцатого калибра намыть. Четко выверено, в гильзе сто сорок граммов.