Сергей Поляков - Золотинка

Вдоволь наглотавшись воды, девчушка кашляет, отплевывается, вытирает выступившие слезы. Тощенькая, жалкая, она вызывает неподдельное сочувствие, я отворачиваюсь, чтобы не смотреть на дрожащее, с гусиной кожей, тело.

Невдалеке одежда потерпевшей, и я приношу ей платье и полотенце.

— Оденься.

— Чуть не утонула, — лязгает зубами незадачливая пловчиха и надевает платье.

— Да, Гутиэре, ты не русалка, — подтверждаю я.

— Я не Гутиэре, я Майка. Пришла помыться, поскользнулась и угодила на глубину. Плавать я не умею.

Это беда колымских детей. За редким исключением, они не умеют держаться на воде. Я научился плавать во время отпусков, на «материке». Золотинка (я ее сразу узнал) чудом не утонула. Хочу спросить ее, где ребята, и осекаюсь: она не должна знать, что мне известно об их компании.

— Тебя бы в московский Аквапарк, — говорю я. — Там к воде привыкаешь и не боишься ее.

— Что такое Аквапарк?

Я рассказываю провинциалке о волшебных водных аттракционах знаменитого водного парка. Сапфировые глаза Майки горят от восхищения. Она повторяет за мной:

— Пещера ужасов. Водные качели. Осьминог. Батут.

Девочка печально улыбается и признается:

— Я на «материке» не была. В Магадан один раз со школьной экскурсией ездила и все.

С сочувствием гляжу на безнадежную темноту. Она не летала на самолете, не видела поезда, не плавала на пароходе, не каталась на трамвае и троллейбусе. Золотинка живет будто на другой планете: для нее все обычное в диковинку.

— Сколько тебе лет?

— В мае двенадцать сравнялось, потому и имя Майка.

— Как тебя родители в тайгу отпускают?

Скорбная складка появляется в углу рта девочки.

— Отца нет, мамку в «зону» закрыли в Приморье.

Разговор ей в тягость, но я не отстаю.

— Родня есть?

— Тетка по отцу и брат Лешка. Мы с ним в интернате учимся.

— Разве тетка не хочет забрать вас к себе?

— Пьет она, — с тоской говорит Золотинка.

Меняю неприятную тему и рассказываю о Москве, о «материке», где был в прошлом году. Завороженная Майка с широко распахнутыми глазами верит всякой всячине.

Доверчивая собеседница объясняет, что раньше они жили в поселке и приехали провести лето к тетке, работающей в одной из артелей поварихой.

— Какой интерес торчать в заброшенном поселке, бродить по тайге, в которой полно голодных медведей?

Майка не столь проста, ответ у нее заготовлен заранее.

— Мы приехали каталку половить.

— Каталка — загадочная рыба сантиметров под сорок, приспособившаяся жить в канавах с промышленными стоками. Поразительно: как ее жабры пропускают воду пополам с песком? Никто из старожилов не в силах объяснить, откуда взялась рыба, живущая в замазученной до предела воде. Мутанты идут на нерест во время паводка.

— Сейчас в тайге голодно, ни грибов, ни ягод!

— Плохо, хлеб кончился, — мрачнеет Майка. — Мальчишек нечем кормить.

— Кроме Леши с вами есть еще ребята?

Проговорившаяся девчушка замыкается и со злостью накручивает на палец рыжий локон.

Я соображаю: «Как помочь «хищникам»?

Девочка делает попытку подняться и уйти.

— Мне пора, брат будет психовать. Ты за мной не ходи.

Я удерживаю ее за рукав: если Золотинка исчезнет, вряд ли мне представится шанс упрочить знакомство.

— Я попробую достать вам хлеба или муки!

— Где?

— Мои проблемы.

За спиной сыпятся камешки с галечного отвала, я оборачиваюсь. Скользя по крутому откосу, к нам спускается брат Майки.

— Ты куда запропастилась? — спрашивает он и окидывает меня тяжелым неприязненным взглядом. — Кто с тобой?

— Леша, я утонула совсем…

Подросток перебивает ее:

— Нечего в котлован соваться, помыться могла в протоке, — он переводит взор на меня. — Ты чего тут рыщешь, что вынюхиваешь, пацан? Здесь не зона отдыха, и туристов не жалуют!

— Захотел и пришел!

— Как пришел, так и отваливай!

Сельский чухан вызывает меня на скандал. Умора! С двенадцати лет (три года) я занимаюсь карате и угроз не боюсь.

— Я бью два раза, — извещает Леша. — Один раз в лоб, другой — по крышке гроба!

Ссора не входит в мои расчеты. Я мнусь в поисках разрешения конфликта. На помощь приходит Золотинка.

— Леша! Он меня из воды вытащил, я совсем неживая была! Отстань от него!

Подросток сплевывает и командует сестре:

— Уходим!

Не обращая на него внимания, я обращаюсь к Майке:

— Приходи завтра вечером на окраину стана. Я принесу хлеб или муку.

На полевом стане суматоха. Спешно грузятся металлоломом прибывшие КамАЗы, подметают площадки перед конторой и столовой. Трактор «Беларусь» засыпает нефтяные пятна возле заправки.

— Завтра начальство прибудет, — отвечает на мой вопрос о причине сумятицы отец. — Экстрасенс наобещал им семь верст до небес, теперь предстоит разбор полетов. Чертовщина непонятная! 21-й век — и наивная, слепая вера в шарлатанство, предсказания, гадание на кофейной гуще. Геологии три тысячи лет, а мы отвергаем планомерный поиск, надеемся на колдунов! Завтра полюбуешься, чего шаман на полигоне накуролесил!

Чутко прислушиваюсь к сопению отца, изредка поглядываю на светящиеся стрелки будильника. Два часа ночи, пора! Сейчас поварихи выпекают хлеб и булочки для старателей.

Одеваюсь и выскальзываю из комнаты. На улице кромешный мрак. Через полтора часа рассвет. Летняя ночь на Колыме коротка, как анекдот из журнала «Крокодил».

Подхожу к соединенным геологическим вагончикам, из которых доносится тихая музыка по «Маяку». В одном вагончике столовая, в другом кухня. Дверь в кладовую открыта, поварихи суетятся у хлебопечи.

С эмалированным ведром стою перед дверью кладовой и обливаюсь холодным потом. Попадусь с поличным — и последствия не представить. Отцу не отмыться за сына-воришку. Ему, человеку с безукоризненной репутацией порядочного гражданина, придется увольняться с позором. Кто знает, что припишут вдогонку!

«Лучше отказаться от сумасбродной затеи, — приходит в голову трезвая мысль. — Черт с ними, «хищниками», кто я им, чтобы рисковать головой?»

Я делаю благоразумный шажок назад.

«Зачем тогда хлестался, давал обещания!» — краска стыда обжигает лицо, и я решительно вхожу в кладовку.

Из полураскрытой двери падает сноп света. В углу, перед входом, два раскрытых мешка с мукой. Набираю полное ведро и обмираю от ужаса, — по коридору кто-то идет. Ныряю под стеллаж с консервами и молю Бога, чтобы пронесло…

Шаги прошелестели мимо, повариха вышла на улицу. Спустя несколько минут она возвращается и проходит на кухню. Беру со стеллажа пару банок тушенки, три сгущенки, две бутылки растительного масла и выбираюсь из кладовой.

Теперь основное — не напороться на сторожа или случайного прохожего. Благополучно добираюсь до окраины и прячу добычу в заросли липкого густого стланика. Я сдержал слово!