Сергей Поляков - Золотинка

— Ты знаешь, в какое старье нас обряжают в интернате? — цедит брат Майки. — Уютно тебе под крылышком папы с мамой! Мы одеты в пожертвованное шмутье и обязаны кланяться благодетелям! У интерната денег на одежду нет!

Майка подсаживается и приникает к брату.

— Хочу сестренку приодеть, себе кроссовки, брюки, куртку купить.

Золотинка преданно заглядывает в его глаза, Лешка ласково треплет ее по огненной голове.

— Носим поношенное, жрем брошенное! — вторит психанувшему Лешке неугомонный вожак.

Брат Майки зол до чертиков, я кляну себя за назойливость. Желание продолжать расспросы отпадает.

— Собирай вещи, сынок! — говорит отец. — Я закончил дела на участке, мы перебираемся в поселок.

Укладываю в сумку три банки сгущенки для Золотинки, насыпаю в пакеты рис, гречку, пшено, бросаю сверху десяток пачек «Беломора». Отыскиваю в столе тюбик антикомарина.

— Закончите «стараться», заходите ко мне в поселок, — кратко, без сантиментов прощаюсь я с пацанами.

Золотинка — иное дело. Я в семье один. Прилично одет, обут. Живу в комфортных условиях, и мне искренне жаль кроху-девчушку, вынужденную обитать в детском приюте, мечтой которой является учеба в «кулинарке».

Бесхитростная Майка смотрит на меня снизу вверх и с таинственным видом сообщает:

— У нас уже семьдесят два грамма!

Прикидываю. У подпольных скупщиков золотого песка грамм идет по двести рублей. Сумма выходит приличная.

— Леша мне нарядное платье и туфельки купит! — восторгается малышка и продолжает: — Спасибо, что спас меня! Леша сказал, что этого не забудет! До свидания!

— До свидания!

На улицах заброшенного поселка ветер вздымает пыльные смерчи, словно в пустыне. Отец уехал на отдаленный участок, я второй день предоставлен сам себе. Брожу по базе, где все по горло заняты ремонтом и обслуживанием горной техники.

— Салют, Глеб! — приветствую я земляка.

Он снимает маску и отдувается. По круглому лицу стекают градины пота.

— Пекло! — жалуется магаданец. Я подаю ему пластиковую бутылку с охлажденным чаем. Он жадно, взахлеб пьет.

К нему подходит молодой водитель БелАЗа Сашка. В левой руке у него лопата, в правой деревянный черенок.

— Глеб, по-быстрому привари, — просит он.

Сварщик недоуменно вертит в руках лопату с черенком и таращится на водителя. С едва сдерживаемой улыбкой смотрю на растерянного пана спортсмена. Наконец, до него доходит.

— Сгорит, — говорит тугодум, и мы втроем заливаемся хохотом.

На обед с ближайшего полигона подъезжают БелАЗы и погрузчик. Горохом сыпятся с огромного капота самосвала бульдозеристы, оставившие технику на участке. Я быстрыми шагами направляюсь к чудо-погрузчику Катерпиллеру С-992.

Вес гиганта 120 тонн. Кабина на высоте пять метров. Баллон весит пять тонн и стоит десять тысяч баксов. С-992 поражает любого, кто видит его воочию. Объем грандиозного ковша, грозно оскалившегося стальными клыками, восхищает знатоков и дилетантов.

Сегодня в дневную смену работает молодой водитель Володя. Он добрый парень. Дает мне порулить, когда на полигоне нет начальства, научил забирать в ковш грунт, поднимать и высыпать его в кузов БелАЗа.

— Только без баловства и трепа! — взял с меня слово Володя, и я его держу.

— Володя, возьми меня с собой до вечера, — прошу я. — Болтаюсь без дела, со скуки околею.

— Добро! В темпе обедаем, и на полигон.

Местность вокруг дороги на полигон напоминает ландшафт чужой планеты. Серые, унылые терриконы громоздятся справа и слева. Свинцовые, безжизненные отвалы, с которых пластами сползает зернистый песок и рушится в бесчисленные протоки, ручьи, речки. Каменистые и галечные холмы отработанной породы беспорядочными рядами покрывают долину.

Гигант-погрузчик, раскачиваясь на неровной дороге, как судно на волне, подъезжает к огромной куче песка, которую нагреб бульдозер. Через несколько минут прибывает кавалькада могучих самосвалов. Головной с ходу устремляется под погрузку. На полигоне дорожат каждой минутой и времени на раскачку не дают.

Великан Катерпиллер вонзает зубья в подошву песчаного холма и высоко вздымает ковш. Песок лавиной сыплется в кузов, и БелАЗ отъезжает. На последней машине Володя уступает мне место.

— Давай!

Управление американской техникой упрощено до предела. Две миниатюрные ручки на панели приборов позволяют манипулировать ковшом и управлять машиной. Опускаю ковш на землю и направляю погрузчик к куче песка.

— Не крадись, смелее! — подбадривает водитель.

Набираю полный ковш, поднимаю его и подъезжаю к самосвалу. Ковш кренится, и песок мощной струей заполняет кузов. Взревев, БелАЗ увозит грунт на промывку.

— Теряешь время, ковш нужно поднимать на ходу, — подсказывает Володя.

Пролетают три часа, нам отведено пятнадцать минут на чай. Пьем горячий душистый напиток, съедаем по сдобной булочке. Я с интересом прислушиваюсь к разговору водителя БелАЗа и молодого (видно, это его первый сезон) мониторщика.

…Появляется азарт. Я борюсь с грунтом, который беспрерывно подает бульдозер. Кто кого! Водяной пушкой-монитором я должен не только размыть грунт, но и успеть мощной струей вышвырнуть валуны в отвал.

Мне думается, мониторщик прав! Есть категория людей, которые умрут от тоски и скуки, посади их клерками в самых престижных офисах. Таким людям нужен овеществленный труд, когда наглядно видны его результаты. Им нравится работать с техникой, обрабатывать землю, ухаживать за животными.

Наивные мальчишеские философствования прерывает Володя:

— Костя! Смена не закончилась!

На хорошо прогреваемых солнцем отвалах десятками полезли из земли подосиновики. Отец велел насушить для дома побольше грибов. Прежде я любил «тихую охоту», но сейчас мне интересней практиковаться в работе на погрузчике.

За грибами я хожу со старожилом Акимычем. Он зимует в заброшенном поселке, поэтому заготовляет пропасть грибов. Старик общителен, знает множество занимательных историй и колымских баек. Время с ним пробегает незаметно, я дорожу хорошими отношениями с ветераном-старателем.

Возвращаемся мы в поселок к обеду, успеваем перекусить в столовой, и я свободен. В полутемном коридоре сталкиваюсь с Глебом, он испуганно отскакивает. Я ставлю корзину с грибами на ступеньку и протягиваю руку.

— Ты что трясешься, как зимний заяц по чернотропу?

— Батя дома? — вопросом на вопрос отвечает магаданец.

— На Аргычан укатил.

— Зайдем ко мне, поговорить нужно.

В светлой комнате рассматриваю коллегу по спорту. Нос и скулы распухли, под левым глазом расплылся фиолетовый синяк. Над Глебом трудилась целая бригада, одному-двоим он бы не поддался. Я изумленно присвистываю: