Юрий Убогий - Что было, что будет

Звонил главный хирург области Смирдин. Оказалось, что майор написал-таки бумагу с просьбой разобраться в причинах смерти жены и выяснить, не имела ли место врачебная ошибка.

Только этого мне не хватало, думал Бритвин, слушая высокий, словно бы жалующийся голос Смирдина. И так запарка предельная, не продохнуть, а тут изволь объяснять очевидности, переливать из пустого в порожнее. А там они, глядишь, и вообще проверку отделения затеют, заодно, для галочки в отчете, вот и получится два-три дня рабочих — коту под хвост.

Со Смирдиным у Бритвина сложились странные отношения. Он был начальство, и тем не менее Бритвин относился к нему снисходительно, свысока, стараясь скрывать это. Как хирург, он никогда не блистал, а заняв теперешний пост в облздравотделе, почти совсем отошел от практической, врачебной работы, став, в сущности, администратором. И уважения это у Бритвина к нему не прибавило. То, что делал теперь Смирдин, могут многие, поставь завтра какого-нибудь Смирнова, и он справится не хуже. А вот попробуй его, Бритвина, замени, сразу почувствуется разница. Да и работа у него тяжелей гораздо и ответственнее, конкретные человеческие жизни в руках.

— Слушай, Сергей Сергеевич! — напористо начал он, выслушав Смирдина. — Давай провернем это дело побыстрей, раз уж деваться некуда. Я тебя прошу! У нас работы — гора, отвлекаться надолго, ну, никакой нет возможности. Присылай свою команду, если можно, сегодня во второй половине дня. Долго я их не задержу. Дело абсолютно ясное и чистое, комар носа не подточит. За часок и провернем.

— Не так-то это просто…

— Ну, и мудрить тоже нечего! Раз-два, и сделали.

— Тогда я сам, наверное, подъеду. Захвачу Хватова из третьей больницы и еще кого-нибудь. Посмотрим, как там у вас вообще…

— Э-э-э, нет! — протестующе воскликнул Бритвин. — Проверку работы вообще затевать не надо. Это вы на несколько дней застрянете. А у нас отпуска, людей не хватает, отделение переполнено, операций плановых тьма.

— Это что ж, проверку сам назначишь, в удобное для тебя время? — спросил Смирдин иронически.

— А хоть бы и так! — хохотнул Бритвин. — Нет, серьезно, Сергей Сергеевич, не можем мы сейчас от прямого своего дела отвлекаться. У нас же как на передовой. Надо учитывать.

— Надо-то надо… — промямлил Смирдин. — Странно как-то получается — тебя будут проверять, и ты же условия ставишь, с ног на голову все переворачиваешь. Ты же должен сейчас в страхе быть.

— Ну уж нет, не дождешься! — со смехом и злостью сказал Бритвин. — Это уже третья такая жалоба за полгода. Хотят, понимаешь, чтоб мы чудеса творили, с того света людей вытаскивали! Если я жалоб этих бояться буду, то мне работать нельзя. Сиди и дрожи, как бы чего не вышло.

— Да, поздравить же тебя надо, — оживился Смирдин. — Говорят, Беляева ты прооперировал просто блестяще.

— Ты лучше спроси, чего мне это стоило! А если б неудача, что вполне могло быть? Вы бы с меня голову сняли и не поморщились. Поздравлять-то легко, ответственность брать трудно.

— Молодец, молодец…

— Вот и надо ценить молодцов, условия им создавать, а не дергать по пустякам, не отвлекать от дела. Намек понимаешь?

— Ладно, — сказал Смирдин, вздохнув. — Уговорил. Жди нас к половине третьего.

Смирдин приехал точно в срок с двумя хорошо знакомыми Бритвину хирургами. Устроив их в своем кабинете, Бритвин положил на стол всю необходимую медицинскую документацию и сказал:

— Вот вам бумаги, знакомьтесь и делайте свои выводы. Я загляну через часок примерно. Достаточно вам?

— Хозяин покидает гостей, — заметил с усмешкой один из хирургов. — Нехорошо.

— Ничего, ничего, — отмахнулся Бритвин. — У меня две перевязки как раз, да и вам без меня удобнее будет разговаривать. Можете на все корки чехвостить за глаза. Если же вдруг срочно понадоблюсь — позвоните, меня вызовут. Чай вам сейчас будет. Крепкий — для обострения мозговой деятельности. — Бритвин засмеялся, тряхнул приветственно поднятой рукой и вышел.

Он был совершенно убежден в своей профессиональной безупречности, потому и держался так уверенно, почти небрежно. К тому же, считая уверенность в себе одним из важнейших свойств человеческого характера, всячески, с молодых еще лет, ее в себе развивал и поддерживал. Люди часто не имеют возможности или просто не хотят, ленятся вникать в суть дела, разбираться в том, прав ты или нет, и тогда многое решает твоя собственная манера держаться. Уверен, смел, напорист — значит, скорей всего прав, думают все. Смущен, робок, стеснителен — стало быть, в чем-то виноват, вероятно.

Бритвин делал вторую перевязку, когда появилась старшая медсестра и сказала, что Смирдин просил узнать, освободился ли он. Бритвин молча кивнул и продолжал все так же неторопливо и тщательно работать. Подождут. Сначала дело, а потом уж всякие там бумажные штучки.

— Что порешили? — спросил он, войдя в кабинет.

Смирдин, видимо желая соблюсти форму, не поддержал его свойского тона и сделал серьезное, озабоченное лицо.

— Мы внимательно ознакомились с историей болезни и заключением патологоанатома, — сказал он строго и даже несколько торжественно. — Обменялись мнениями и пришли к единому выводу, который потом изложим письменно.

— Ну, а мне-то можно его узнать?

— Разумеется. Мы сочли, что для больной было сделано все возможное. Больше того, лечащий врач имел полное право отказаться от операции, но все-таки на нее пошел, попытался использовать последнюю, пусть довольно призрачную, возможность спасти больную. И не его вина, что реализовать ее не удалось. Так, примерно, мы и изложим в своем заключении.

— Что ж, спасибо, — сказал Бритвин.

— Не на чем, Павел Петрович. — Сбрасывая официальную сухость, Смирдин улыбнулся и развел руками. — Мы были просто объективны, больше ничего.

— Вот за это и спасибо.

Бритвин только теперь осознал, что он все-таки тревожился за исход дела, но это было так глубоко запрятано, что и самому почти неощутимо.

— Вот сейчас, — начал он веско и поднял вверх указательный палец, — я чувствую себя хозяином, а вас воспринимаю как гостей. Раньше это было преждевременным. А посему позвольте предложить… — Он достал из тумбочки коньяк и рюмки.

— Нет, нет, — испугался Смирдин. — Ни в коем случае!

— Почему? Рабочий день кончается. Да и не пить, просто продегустировать. Обращаю ваше внимание — «Камю», всемирно известный…

— Нет, — повторил Смирдин, — спасибо. Тем более, что я должен на Беляева взглянуть, проводите меня, пожалуйста.

— Ну, что ж, было б предложено, — пожал плечами Бритвин. — Беляев так Беляев, пойдемте.

В коридоре Смирдин крепко взял Бритвина за локоть, со странной какой-то ласковостью заглянул в лицо и сказал тихо: