Юрий Убогий - Что было, что будет

— Хочу вам, Павел Петрович, одну приятную новость сообщить.

— А хоть бы и неприятную, — хохотнул Бритвин.

— Ну, зачем же… Именно приятную. Видел сегодня вашу фамилию в списке представленных к правительственным наградам. К «Знаку Почета», кажется.

— И давно пора! — неожиданно для самого себя воскликнул Бритвин, и они оба дружно рассмеялись. — А что смешного? — Он усилием резко подавил смех и посмотрел на Смирдина как бы уже и с недовольством. — Двадцать лет у операционного стола, не шутка!

— И я так думаю! — подхватил Смирдин. — А тут еще случай с Беляевым помог, вероятно.

— Беляев… Нам все больные одинаковы. Что ж, спасибо за известие. Если все подтвердится, магарыч за мной. Уж тогда не отвертитесь.

Сообщенное Смирдиным Бритвин и в самом деле принял без особого удивления, почти как должное. Наверное, сознание того, что он всегда работал с усилием, с полной отдачей, и определило такую его странноватую реакцию. А что, думал он, все правильно, кого ж тогда и награждать-то? И тут же усмехнулся над собой — не страдаешь ложной скромностью, товарищ! И хорошо, что не страдаю, как бы отвечал он самому себе. Зачем ею страдать, если она ложная?

Выйдя из клиники, Бритвин замялся в нерешительности. В тот день он приехал на работу на машине, рассчитывая заглянуть потом на пляж. Такое жаркое, роскошное стояло лето, а он и не искупался еще ни разу — дела так плотно, без зазоров, были подогнаны друг к другу, что каких-нибудь двух-трех часов для этого никак нельзя было выбрать.

Нередко после долгой и напряженной работы к Бритвину приходило словно бы второе дыхание. Усталость отступала, и он испытывал новый прилив сил и желание действовать. Так было и сейчас. Он стоял, глядя на плотнеющую предвечернюю синеву неба, на блеск низкого уже солнца и чувствовал себя свежим и бодрым, как после холодного душа. То ли успешный, плодотворный и уже бывший позади рабочий день на него повлиял, то ли разговор со Смирдиным, но ему было хорошо и даже не хотелось ехать купаться в таком состоянии. Был бы он заморенным, уставшим, тогда другое дело, а так ни к чему подобный настрой по ветру пускать. Бритвин вспомнил о Марине, и ему вдруг очень захотелось ее увидеть. Он направился к машине, на ходу прикидывая, что можно заодно еще и успеть поработать в библиотеке, хотя бы почитать что-нибудь по своей теме. Двух зайцев сразу и убьем, подумал он, еще более оживляясь. К тому же срок, в течение которого он решил не встречаться с ней, подходил к концу. Как раз неделя, больше тянуть нечего.

В стареньком «Запорожце» было душно, как в парной, пахло разогретым железом и краской. Неприглядный и снаружи, и изнутри, он ходил еще вполне исправно, а на вид его Бритвину, в общем-то, было наплевать. Некогда лоск наводить, да и смешно возиться с такой мыльницей. Лишь бы ездила.

Бритвин вспомнил, как выглядела машина, когда он жил с семьей. Все здесь было другое — чистота, веселенькие чехлы на сиденьях, шторки, проволочная обезьянка на шнурке перед лобовым стеклом. И пахло совсем по-другому, по-домашнему как-то. Что ж, теперь другой запах повсюду: и в квартире, и здесь — горький, холостяцкий. Запах свободы, занятости, спешки, презрения к бытовым мелочам. Вот и ладно, вот и хорошо…

Притормозив у библиотеки, Бритвин долго выбирал место для стоянки. Поставив, наконец, машину в укромный такой закуток у левого крыла здания, усмехнулся, вдруг осознав, почему он проявил такую тщательность в выборе — предчувствовал, что не раз и не два будет здесь парковаться. Да и само здание библиотеки он воспринимал теперь иначе — нечто близкое, родственное, почти греющее душу почудилось ему в ее светло-серых стенах, высоких и узких окнах, массивных дверях, газоне с елочками перед входом.

Когда Бритвин вошел в читальный зал и обнаружил, что Марины на ее обычном месте нет, то испытал сильное до неожиданности разочарование и только в эту минуту вполне почувствовал, как он хотел ее видеть. Молоденькая, незнакомая ему девушка сидела за кафедрой, и он, идя к ней, замялся и замедлил шаг. Нужно было как-то выяснить, работает ли сегодня Марина. Если нет, то ему незачем брать литературу и заставлять себя маяться в этой духоте. Он уже был у самой кафедры, когда увидел вышедшую из-за стеллажей Марину. Они одновременно посмотрели друг на друга. Радость, очевидная и неудержимая (Бритвин очень ясно ощутил это), выразилась на его лице, и то же самое он заметил в лице Марины. Оно вспыхнуло, и смущенная, потерянная улыбка, словно не находя себе места и опоры, затрепетала на нем. Смутно осознавая нелепость этого, Бритвин круто и неловко как-то повернул в сторону и подошел к Марине вплотную.

— Добрый вечер, — сказал он.

— Здравствуйте.

Оба замолчали. Бритвин не то что не находил слов, он и не искал их, а просто смотрел и смотрел на нее, не испытывая при этом ни малейшей неловкости. Он видел, как она попыталась справиться с собой, погасила усилием улыбку, придавая лицу официальное, хоть и вполне приветливое, выражение. Но радость и тревога проступали в глубине ее глаз.

— Что вам найти? — спросила она наконец.

Бритвин, с трудом припоминая, перечислил ей несколько старых журналов.

— Запишите, пожалуйста, — сказала она, направляясь к своему столу и как бы приглашая его за собой. — Трудно, знаете ли, запомнить…

Бритвин записал номера журналов на поданной ею бумажке, и она неторопливо ушла. Было очевидно, что, если она не отослала его к той молоденькой девушке за кафедрой, а сама занялась с ним, значит, она признает, что между ними есть некие особенные, не формальные, личные отношения.

Марина вернулась с журналами и подала их Бритвину. Он поблагодарил, чувствуя, что надо непременно поговорить с ней о чем-нибудь, закрепить ту зыбкую, слабую связь, которая наметилась между ними.

— Опять пусто у вас, — сказал он.

— Да… Только вы и выручаете. — Она искоса, лукаво посмотрела на него и улыбнулась.

— Буду и впредь стараться! — сказал он с солдатской бравостью, и они рассмеялись теперь уже вместе.

— Посмотрим, посмотрим… Тяжело, наверное, в такую пору о болезнях читать?

— Что делать, профессия.

— А вы какой врач?

— Нейрохирург.

— О-о, — протянула она с уважением. — Это серьезно.

— Довольно-таки.

— Ну, что ж, занимайтесь вашим серьезным делом. — Она чуть кивнула, как бы отпуская его.

Бритвин решил пробыть в читальном зале до закрытия, а потом предложить Марине подвезти ее домой. Самое время сделать такой шаг, да и выглядит он естественно и ненавязчиво. Обычная вежливость. С другой же стороны, это будет (если, конечно, удастся) немалым сдвигом в их отношениях. Побыть наедине в машине, поговорить без помех — не пустяк. А если предложить за город выехать, закат, скажем, с Белой горы посмотреть и получить согласие, то выйдет совсем хорошо.