Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

В свете тусклого фонаря можно было разглядеть лишь небольшой пятачок мощенного плиткой двора перед входной дверью да саму дверь, возле которой Надежда терпеливо дожидалась меня, топоча ногами и сюсюкая с Буськой. Она придерживала дверь полуоткрытой, запуская внутрь морозный воздух. Я бы лучше осталась на улице, но в этом тоже не видела особого резона. Пришлось повиноваться и зайти внутрь.

Как я и полагала, просторный холл полностью соответствовал представлениям о мрачном замке — притушенный свет, рога животных под потолком, чуть ниже массивных балок темного дерева, шкура на полу, перед резной лестницей. Самый настоящий замок Синей Бороды.

Я не успела обозреть помещение, как из полускрытой от глаз двери на меня надвинулось чудовище с окровавленным топором наперевес. Чудовище было женского пола и совершенно зловещего вида, по всему получалось, что это верный вассал хозяйки замка. Вот только когда Надя успела ее предупредить?

— Вера Николаевна, вы, когда насчет мяса договариваетесь, хоть меня предупреждайте, — с видимым неудовольствием заявила женщина с топором. — Ромка полбарана привез и бросил, а я знай разделывай, да?

— Прости, Фатя, я забыла, — примирительно отозвалась хозяйка, — а что у нас со светом?

— Ох, все то же самое, чинят. Сколько уж можно? Больше курят, чем работают…

Казалось, женщина с топором готова была ворчать вечно, но Надя заострила ее внимание:

— Фатя, у нас гости.

Гостей, то есть меня, трудно было заметить: от безотчетного ужаса я вжалась в вешалку, пытаясь спрятаться в чужих пальто и куртках, пропахших Надеждиными духами.

— Это? — Недовольная женщина кивнула в сторону кошки, в испуге таращившей глаза. — Опять в дом притащили? Будет гадить везде.

Надежда протянула руку, цапнула меня за рукав и выудила из теплых одежных недр, представив на всеобщее обозрение:

— Это фрау Миттель из Германии.

Фатя принялась судорожно вытирать руки о фартук, не выпуская топора. Лицо ее заметно разгладилось, и на нем появилось что-то вроде приветливого выражения.

— Доброго вам здоровья. Кушать будете? — любезно поинтересовалась она. — Я сегодня как раз шурпы наварила и долму сделала, только-только поспело, еще горячее все.

— Будем, Фатя, накрывай. — Подождав, когда Фатя скроется за дверью, Надя доверительным полушепотом сообщила: — Фатима — моя домашняя Фрекен Бок, я сама ее иногда боюсь. Но все прощаю, потому что готовит потрясающе, особенно свое национальное. Сейчас сама попробуешь. Да раздевайся же, не стой.

Вряд ли сейчас кусок мог полезть мне в горло. И вообще, это желание русских непременно накормить малознакомого человека казалось мне странным: у нас в таких случаях максимум предлагают кофе с орешками и печеньем. Но делать было нечего, не расспрашивать же ее с порога. Я в очередной раз повиновалась, и мы отправились прямиком за стол. В столовой, на мой взгляд, было чересчур прохладно, даже стыли руки, и я про себя удивилась: отчего русские, обладая несметными запасами энергоносителей, не могут обогреть собственные жилища?

Стол в неуютной огромной столовой Фатя накрыла так, будто на званый обед пригласили полдюжины гостей. Ровно такое количество еды пестрело в салатниках и тарелочках. Со стороны кухни доносились настолько упоительные ароматы, что я даже решилась попробовать чуть-чуть.

— Ох, с утра ничего не ела, сейчас опять налопаюсь на ночь глядя, — удручилась Надя, накладывая себе понемножку из разнокалиберных мисочек.

— Нельзя так, Вера Николаевна, — укоризненно заметила Фатя, вырастая в дверях с огромной кастрюлей, — днем обязательно нужно обедать. Желудок себе сорвете.

— Так некогда было, прием сегодня был большой.

Фатя важно водрузила ведерную кастрюлю на стол, сняла крышку и, не спрашивая, налила нам по тарелке очень густого супа, ярко расцвеченного кусочками перца, зелени и томатов. Я осторожно зачерпнула ложкой и попробовала, не подумав о том, что здесь меня могут отравить. Острый обжигающий суп оказался настолько вкусным, что незаметно я уговорила всю тарелку.

— А завтра, Верочка Николаевна, я вам с собой на работку кастрюлечку-то дам, — хлопотала над нами домоправительница, — вы с девочками поедите. Я вот побольше-то сварила специально.

На мой взгляд, этого супа хватило бы большой семье на неделю.

— Ай, молодцы! — похвалила нас Фатя, забирая пустые тарелки. — Несу, несу долму.

Долмой оказались такие маленькие штуковинки из виноградных листьев, в которые было завернуто сочное рубленое мясо. Я, уверенная, что не могу больше есть, осилила целых четыре, до того было вкусно. Может быть, меня просто подвергали изощренной пытке обжорством? Но совместная трапеза странным образом сблизила меня с Надеждой, я перестала видеть в ней врага.

— А кофе давай пойдем в библиотеке попьем, — предложила Надя. — Там тепло, можно камин зажечь. Ты пьешь кофе на ночь?

Я не пью, но ведь я не собиралась ложиться спать. Да и разница во времени делала свое дело, в России я засыпала очень поздно.

— У меня есть чудный коньяк. Хочешь немного?

От коньяка я решительно отказалась, даже от чудного — мне необходимо было сохранять трезвую голову.

Мы перебрались в библиотеку, такую же мрачную, как и остальной дом, тоже холодную. Тепло исходило лишь от ярко горящего камина, поэтому мы устроились поближе к огню. Здесь же на ковре улеглась спать накормленная Фатей Буська. Чтобы не молчать, я отметила:

— У вас интересный дом.

— Дом? — эхом переспросила Надежда. — Этот дом остался мне от мужа, построен еще до моего появления. Видишь, муж сплыл, а дом остался. Раньше дом казался мне жутким страшилищем, нелепым и безвкусным, казалось, будь моя воля, я бы все здесь переделала. Теперь же есть возможность переделать, так я привыкла, жалко разрушать.

Совершенно верно, это был типично мужской дом, брутальный и основательный. Линии в нем казались исключительно параллельными и перпендикулярными, без малейшего намека на изгиб. Но трудно было представить, чтобы та Надька, с которой я была знакома виртуально, — любительница рисовать красочных птиц и умопомрачительных тропических бабочек, — ничего не попыталась изменить в столь унылом жилище.

Надя налила себе на два пальца коньяка, Фатя принесла поднос с кофе и была вежливо спроважена спать.

— Ты больше сегодня не нужна, Фатя, спасибо. Иди к себе, дальше мы сами.

— Тогда я кошака вашего заберу. А то оставите без присмотра, а он углы обгадит, мне ж потом убирать.

— Что ты хотела узнать? — задала Надежда главный вопрос, когда ворчливая Фатима удалилась с котенком под мышкой. Мне показалось, она слегка волнуется, рука с бокалом чуть заметно подрагивала.