Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

— Уверена, что с ним все в порядке. Не волнуйся. Врачи…

Валя не успела договорить, потому что в дверь формально постучали, и в палату вошла женщина лет пятидесяти. На ее лице отражались признаки поднакопившейся усталости: синяки под глазами свидетельствовали о ночи без сна, глаза немного впали и воспалились, но при виде меня она искренне улыбнулась.

— Джулия, я доктор Леонор Альвес. Как ты себя чувствуешь? — заговорила она по-английски.

— Здравствуйте… Хорошо, благодаря вам. Спасибо… Скажите, вы не знаете… кто меня привез? Я была с другом до того, как к вам попала.

— Какой-то мужчина постоянно интересуется, как ты. Он сильно переживает. Кажется, он до сих пор здесь. Я видела его минут тридцать назад.

— Как он выглядит? — выпалила я, понимая, что это может быть как Жорж, так и Дженнаро.

— Он очень красивый, — улыбнулась доктор Леонор.

— И с ним все в порядке? — Я готова была ее расцеловать.

— Цел и невредим. Хочешь, чтобы я его позвала?

— Очень. Больше всего на свете. Скажите, а мне еще долго здесь находиться? Я действительно хорошо себя чувствую.

— Все необходимое мы сделали. Никакая опасность тебе больше не грозит.

— А грозила?

— Да. Тридцать-сорок минут, и могло быть слишком поздно.

— Спасибо вам…

— Это всего лишь моя работа. — Леонор скромно пожала плечами. — Через пару недель надо будет снять швы. Но нога была меньшей из твоих проблем.

— Знаете, вы второй врач в моей жизни, который меня спасает и при этом так говорит о своей работе… Первым был немецкий профессор, который меня оперировал.

— Я видела шрам.

— Да. Кстати, спасибо за чистую одежду. Хоть и больничную. — Я заулыбалась, по достоинству оценив новый имидж.

— Пожалуйста. Я позову твоего друга.

— Obrigada, obrigada, muito obrigada! — затараторила я по-португальски.

Очередной стук раздался минут через пять. Когда дверь распахнулась и Дженнаро появился на пороге палаты, мое сердце неоднократно проделало сальто. Он не произнес ни единого слова. Тактично кивнув Валентине, Дженнаро подошел ко мне и молча уселся на край кровати. Первое время он смотрел на меня так, словно не верил, что я существую. Секунда за секундой. Секунда за секундой. Секунда за секундой. Я ломала голову над тем, как разрядить обстановку и что бы такое сказать, но смогла придумать лишь следующее:

— Как же вам идут рубашки…

И вдруг произошло то, что искренне меня поразило, прожгло изнутри и фактически ввело в состояние шока: в ледяных глазах синьора Инганнаморте выступили слезы. Поддерживая общую тишину, он положил голову на мои подрагивающие колени. Боясь дышать, я робко коснулась пальцами его слегка задетых сединой волос и еле слышно сказала:

— Вы в порядке?

Вместо ответа он приподнялся и обнял меня с такой сумасшедшей нежностью и силой, что я в принципе не поняла, как ему удается это совмещать. Я услышала, как Валентина что-то говорит девочке по-португальски и поднимается с кровати. Дженнаро тоже произнес какую-то португальскую фразу, из которой я не поняла ни слова. Громко расхохотавшись, Валя продолжила обмен репликами.

— Что происходит? — спросила я по-русски.

— Я предложила Марии прогуляться в кафе на первом этаже. Там отличный шоколад. Твой друг попросил прощения, если вдруг нас смутил, но добавил, что очень рад, что нам захотелось шоколада. Если вдруг ты сбежишь до того, как мы вернемся, то я желаю тебе всего самого лучшего… От всего сердца.

— Спасибо огромное… Это очень взаимно. — Меня тронули слова новой знакомой, в которой тоже жил огромный кусочек общей родины.

— Доктор Леонор была права. Он очень красивый. Неприлично красивый. Я рядом с таким мужчиной и против цунами не сильно возражала бы… — улыбнулась Валя на прощание, лукаво мне подмигнув.

Рассмеявшись, я уткнулась губами в плечо Дженнаро. Он продолжал молчать даже тогда, когда Валя, не желая нарушить нашу идиллию, тихо закрыла за собой дверь.

— Представляете… эта женщина тоже из Украины… Они с девочкой спасали свой дом… — Я начала издалека. — Я проснулась, решила проверить, жива ли я, и, дернув ногой, случайно выругалась по-русски. И она со мной заговорила. Это было так неожиданно… именно здесь… в этом месте услышать родную речь… Но я так испугалась, что не помню, как здесь оказалась. Испугалась, что не знаю, что с вами… Я много говорю, да? Хотите, я помолчу?

Он не отвечал. Все крепче и крепче сжимая руки у меня за спиной, Дженнаро целовал каждый миллиметр моих волос:

— Ты хорошо себя чувствуешь? Ты точно в порядке? — наконец-то сказал он.

— Да, все хорошо! Честное слово. Вы заберете меня отсюда? Что там все-таки произошло?

— Заберу. Конечно, заберу.

— Прямо сейчас?

— Когда хочешь.

— Синьор Инганнаморте… Вы меня пугаете. Вы слишком легко со мной соглашаетесь, — пошутила я.

— Ты не дышала. Ты не дышала… — В его голосе было столько решимости вперемешку с отчаянием, что я его не узнавала.

— Простите… Как-то неловко вышло…

— Джулия… Еще раз ты так пошутишь, и я задушу тебя собственными руками. — Ему однозначно было не до смеха.

— Простите… Знаете, у меня перед глазами постоянно было ваше лицо. И тот столик в Женеве, за которым вы сидели. А еще я видела татуировку с вашим именем. Я теперь себе такую хочу. Жаль, что не рисую. Но я ее запомнила. А потом словно куда-то провалилась. Я пыталась сказать, что я не могу дышать.

— Ты сказала «I can’t breath». И ты уже не дышала.

— И что дальше?

— Дальше я чуть не сломал тебе грудную клетку, пытаясь заставить дышать. Затем мы вытащили тебя на воздух.

— Мы?

— Да. Ты даже не представляешь, какое количество людей разгребало этот еб…й тоннель.

— Черт… Я всегда как-то не вовремя умираю.

Он посмотрел на меня так, что я сразу же пожалела о сказанном. Мне действительно показалось, что он, не задумываясь, меня задушит.

— Простите. Пожалуйста. Это нервное… И спасибо, что спасли меня. Большое спасибо!

— Тебе это смешным кажется, да? Тебе это, бл… дь, кажется смешным? Да я, бл… дь, чуть с ума не сошел! Ты умирала у меня на руках. Умирала из-за меня. Ты умирала по моей вине…

Из него сыпалось такое количество португальского и итальянского мата, что я опешила. Вжавшись в кровать и сдавив руками колени, я ждала пока Дженнаро выговорится и выпустит пар. У меня было только одно секретное оружие, которое чисто теоретически могло вернуть дорогого мне человека в адекватное состояние: оборвав на полуслове эмоциональный монолог, я его поцеловала. Возможно, идея оставляла желать лучшего, но результат превзошел все мои ожидания. Через минуту я в полубессознательном состоянии лежала на больничной кровати, чувствуя, как любимые руки скользят по моему телу, а губы тщательно зацеловывают каждый сантиметр кожи.