Юй Хуа - Братья

— Иди сюда.

Сун Ган подошел к ней, как нашкодивший ребенок.

— Пойди скажи этому Ли, чтоб он оставил меня в покое, — нарочно громко сказала она.

Выслушав такие слова, Сун Ган тут же приготовился идти дальше, но Линь Хун прошептала:

— Не уходи.

Сун Ган решил, что ослышался. Он растерянно посмотрел на Линь Хун. Народ на мосту разошелся, и лицо Линь Хун вдруг стало удивительно нежным, каким оно прежде никогда не бывало.

— Я тебе нравлюсь? — спросила она тихо.

От страха Сун Ган стал белее мела. Линь Хун смущенно произнесла:

— Ты мне нравишься.

Сун Ган застыл как вкопанный. Заметив, что кто-то поднимается на мост, Линь Хун произнесла последнюю фразу:

— Жди меня завтра в восемь вечера в роще за кинотеатром.

На сей раз Сун Ган понял, что хотела сказать Линь Хун. Весь день он был сам не свой. Забившись в уголок, сидел в цеху и думал: было ли это все взаправду? То заливаясь краской, то бледнея, страдая и смеясь, он восстановил в памяти, как все было. Его товарищи покатывались над ним со смеху, а он даже не слышал. Когда они громко позвали его по имени, он выпучил на них глаза, словно только что проснулся. Мужики от этого заражали в голос.

— Сун Ган, что ты там за сны видишь?

Он поднял голову и сказал «да», а потом снова ссутулился и погрузился в свои мысли. Какой-то шутник решил разыграть его и закричал:

— Сун Ган! Сходи проссысь!

Он снова сказал «да», вскочил и пошел вон из цеха в сторону нужника. Под оглушительный хохот товарищей Сун Ган дошел до дверей и остановился, словно вспомнил что-то, а потом вернулся в свой угол. Парни аж закашлялись от смеха.

— Че ж ты вернулся? — спросили они.

Сун Ган задумчиво ответил:

— Чего-то неохота.

Ближе к вечеру сцена на мосту обрела для Сун Гана плоть и кровь. Его мысли крутились вокруг раскрасневшегося лица Линь Хун, ее дрожащего голоса и напряженного, блуждающего взгляда. Особенно Сун Гана зацепили ее тихие слова о том, что он ей нравится. Всякий раз, когда он вспоминал о них, сердце его принималось биться, как сумасшедшее. Глаза горели, а щеки заливались краской, словно небо закатным светом.

Сун Ган сидел после ужина дома. Бритый Ли подозрительно смотрел на брата из-за стола, а тот — словно белены объелся — знай себе улыбался, как дурачок.

— Сун Ган, Сун Ган… — тихонько позвал его Ли по имени.

Сун Ган остался сидеть, как сидел. Ли хватил со всего маху по столу и заорал:

— Сун Ган, да что с тобой такое?

Тут брат наконец пришел в себя:

— Что ты сказал?

Ли смерил его взглядом и произнес:

— Чего ты лыбишься, как мой озабоченный?

Глядя на недоверчивую физиономию Бритого Ли, Сун Ган внезапно занервничал. Он отвел глаза, опустил голову и, поколебавшись немного, промямлил:

— Если б Линь Хун влюбилась в кого-нибудь другого, что б ты сделал?

— Размазал бы об стену, — прямо ответил Ли.

Сун Ган замер на мгновение и продолжил:

— Его или ее?

— Конечно, его! — махнул рукой Ли и отер губы. — Линь Хун было б жалко укокошить. Никак жена будущая.

Сердце у Сун Гана разрывалось.

— А если б она в меня влюбилась, что б ты сделал? — спросил он.

Ли заржал. Колотя по столу обеими руками, он решительно отрезал:

— Не может такого быть.

Глядя на самоуверенную морду Ли, Сун Ган почувствовал себя дурно. Ему казалось, что от родного брата скрывать ничего не стоит, и потому, словно погрузившись в далекие-далекие воспоминания, сделав глубокий вдох, он сбивчиво рассказал ему все, что случилось днем на мосту. Пока он рассказывал, Ли пучил глаза, как рыба, и руки его, молотившие по столу, постепенно успокаивались. Когда рассказ был закончен, Сун Ган выдохнул и стал нервно смотреть на Бритого Ли. Он ждал, когда тот начнет рвать и метать. А если и не рвать и метать, то хотя бы беситься.

Он и представить себе не мог, что Ли останется как ни в чем не бывало сидеть напротив. Его выпученные глаза моргнули пару раз и снова сузились. Ли недоверчиво посмотрел на Сун Гана и спросил:

— Что она тебе сказала?

Сун Ган, запинаясь, ответил:

— Что я ей нравлюсь.

— Да не может такого быть, — ответил Ли, вставая. — Ты не мог ей понравиться.

Сун Ган залился краской.

— А почему нет? — спросил он.

— Ну подумай, — плюхнулся Ли на стол и, заняв командную высоту, стал поучать Сун Гана. — Сколько в этом поселке народу вьется вокруг нее, все в жизни устроились получше тебя. С чего б ты ей стал нравиться? Ни отца, ни матери, сирота…

— Ты тоже сирота, — возразил Сун Ган.

— Я-то сирота, — кивнул Ли и ударил себя по груди, — зато я — товарищ директор.

— Ну, может, для нее это не важно, — гнул свое Сун Ган.

— Как это так не важно? — замотал головой Ли. — Она как небожительница, понимаешь, а ты — просто оборванец какой-то, вы… нет, не может такого быть.

Сун Ган вспомнил красивую легенду и сказал:

— Одна небожительница полюбила ведь бедняка…*

— Это все сказки. Небылица такая, не взаправду, — ответил Ли и, словно почувствовав что-то, серьезно посмотрел на Сун Гана. Тыча ему в нос, Ли спросил: — Тебе что, нравится Линь Хун?

Сун Ган снова покраснел. Ли спрыгнул со стола и встал перед ним.

— Говорю же тебе, не может она тебе нравиться.

Сун Ган огорчился:

— Почему это не может?

— Мать твою, — взвизгнул Ли и выкатил глазищи. — Она моя, как она может тебе нравиться? Ты ж мой брат, это другие могут у меня отбивать Линь Хун, а ты не моги.

Сун Ган не знал, что сказать. Он растерянно посмотрел на брата, а Ли с глубоким чувством произнес:

— Сун Ган, мы с тобой — родные братья, ближе никого нет. Ты ведь прекрасно знаешь, что мне нравится Линь Хун, какого черта она тебе далась? Это кровосмешение какое-то!

Сун Ган понурил голову и замолчал. Ли решил, что ему стало стыдно, и утешительно похлопал брата по плечу:

— Сун Ган, я тебе верю. Ты меня не обидишь.

Сказав это, Ли расчувствовался. Глядя на Сун Гана, он заговорил сам с собой:

— Почему она не сказала это никому другому? Какого черта она сказала это именно тебе? Может, она дала такой крюк, чтоб я это услышал?

В ту ночь Сун Ган долго мучился бессонницей. Он вертелся на кровати под сладкий храп и сонный смех Бритого Ли. В темноте перед ним то и дело вставал прекрасный образ Линь Хун, и от этого мысли его уносились далеко-далеко. Он даже забыл на какое-то время о Ли и почувствовал, что такое счастье. Его воображение рисовало в ночи, как они с Линь Хун идут рядом по улицам Лючжэни, бесконечно близкие, словно влюбленные. Потом он представил себе, что у них появилась своя комната, где они живут душа в душу, как муж с женой. Но это воображаемое счастье расцвело и увяло мгновенно, как цветок, — на него нахлынули воспоминания о том, как отец погиб на вокзале, как они выли над ним на два голоса и везли его потом домой на тачке, рыдали всей семьей, провожая его в последний путь, и пугали криками воробьев на деревьях. Он вспомнил, как они с Ли, помогая друг другу, везли хоронить свою мертвую мать. В конце он вспомнил, как Ли Лань перед смертью, сжимая его руку, велела ему хорошенько смотреть за братом. Сун Ган залился слезами так, что намочил подушку. Он решил, что никогда в жизни не обидит Бритого Ли. Когда стало светать, он наконец уснул.