Йозеф Кадлец - Повести

Лили заставила Людвика отпить ликеру.

— А если говорить о нас с тобой, — продолжала она, — так ты, как мужчина, меня не волнуешь. С тобой можно просто так посидеть, поболтать. Но кто меня волнует, так это твой сосед, твой друг. Он и впрямь парень что надо, на расстоянии меня притягивает. Это мой тип, хотя глаза у него какие-то невменяемые. С ним я без всяких раздумий легла бы в постель, хоть сейчас.

— Он в скором времени думает жениться…

— Ты думаешь, это для меня помеха? — хрипло рассмеялась она и закашлялась. — И вообще, кому это может помешать? Мне — нет, я за него замуж не собираюсь… Я тебе только говорю, что с удовольствием провела бы с ним ночь.

— Я непременно передам ему, — сказал Людвик и поднялся, чтобы уйти.

— Ты уже уходишь? — удивилась она. — Даже не допил ликер?

— Мне рано вставать, — оправдывался он.

— Как хочешь. Задерживать не буду, — распрощалась она, не вставая с кресла. — Не забудь передать привет своему другу…

Людвик лег спать, и тут же перед ним возникла расстегнутая блузка и обнаженные, мраморно-белые груди с розовыми сосками, и он услышал хрипло-вкрадчивый голос Лили: «Ведь правда, у меня красивая грудь, а? Такой ты в жизни не видел…»

Невольно он вспомнил о Маше, о том, что еще вчера они могли бы поехать в Сенограбы, а там они насладились бы любовью либо на лоне природы, либо в гостинице. Маша не стала бы ломаться и не заставила бы себя просить… Маша ни в чем не отказала бы ему.

И еще перед глазами появилась темноволосая девушка, с которой он сегодня познакомился в поезде; он ясно увидел ее миловидное смуглое лицо с голубыми глазами, вспомнил, как стояли они в тесном вагоне, почти касаясь друг друга, припомнил и тот откровенный разговор обо всем и ни о чем, когда они почувствовали взаимное влечение… Из всех женщин, с которыми Людвик познакомился в последнее время, именно эта была самой интересной, самой волнующей, ибо таила в себе что-то непонятное и многообещающее…

Через три дня вернулся Эда.

Когда Людвик после работы пришел домой, в их комнате на стуле лежала Эдина дорожная сумка и разные мелкие вещички, свидетельствовавшие о его появлении. Но самого Эды дома не оказалось. Вероятно, он ушел в пивную либо сидел в своем любимом баре «Денница».

Они увиделись лишь за завтраком. Эда держался так, будто они расстались только вчера. Он с аппетитом поедал хлеб с салом и делал вид, что все в полном порядке.

— Что-нибудь случилось, что тебя так долго не было? — полюбопытствовал Людвик.

— Что может случиться? — удивился Эда. — Ничего особенного. Немножко приболел. У меня даже справка есть от врача. Всякое может случиться с человеком.

— Как это… приболел? — не понимал Людвик. — В воскресенье мы встретились на стадионе, и ты был здоров…

— Знаешь, ты похуже ревизора. Разве я не мог заболеть вечером? Именно вечером и начался страшный шум в голове… потом рвота. Оттого я и не попал на поезд…

Людвиг изучающе смотрел на Эду. Немного осунулся, бледен, щеки и подбородок заросли черной щетиной, а глаза беспокойно и лихорадочно блестят.

— Ничего, побреюсь, — пробормотал тот, заметив взгляд Людвика.

— А где ты был вчера? — не унимался Людвик. — Приходишь домой и даже минуты не посидишь, моментально исчезаешь куда-то…

— Где я мог быть? Конечно же, в «Деннице». Это мой любимый бар. И я соскучился по нему…

Людвик торопливо рассказал Эде о барышне Коциановой, об их коротком разговоре в поздний час. Не забыл он и того, что привлекательная соседка просила передать Эде привет и сказать, что она хотела бы познакомиться с ним поближе…

Но Эда не проявил ни малейшего интереса.

— Поверь, этих женщин я знаю. Много повидал их на своем веку. Когда боксировал, они мне шагу ступить не давали. Гонялись за мной так, что я прятался от них. У всех одно желание — завлечь в свои сети. Только мне этого не нужно.

— У нее изумительная грудь. Такую не часто увидишь, — поделился с ним Людвик.

— Теперь меня это не волнует. В женщинах меня привлекает нечто совсем иное, понимаешь, совсем иное: не физическая красота, а чувство, настоящее человеческое чувство…

— А твоя невеста ведь тоже красивая.

— Красивая. И не только красивая, но бесконечно милая, чуткая, внимательная. Она настолько заботлива и тактична, что даже не знаешь, как отблагодарить ее за доброту…

Людвик не понимал, к чему клонит Эда, но на уточнение уже не хватало времени. Оба торопились на работу. И без того из-за их беседы Эда не успел даже побриться.

Вечером Людвик пытался читать, но никак не мог сосредоточиться, и рассеянные, отрывочные мысли его витали неизвестно где. Сначала он просто ждал Эду, прислушивался к звукам, доносившимся из прихожей, как открывалась и закрывалась дверь, как кто-то проходил по коридору, но наконец воцарилась тишина.

Вдруг без стука открылась дверь и вошел инженер Дашек. Видно было, что он устал, дышит тяжело и шумно; вероятно, не работал лифт, и ему пришлось подниматься на четвертый этаж пешком. В руке пузатый портфель, похоже, очень тяжелый, потому что он поспешил поставить его на ближайший стул и сразу же с облегчением вздохнул.

— Как поживаете, сосед? — Дашек растянул в улыбке свои мясистые губы. — Совсем вас не встречаю, да и друга вашего…

— Да так, вертимся как белки в колесе, — неопределенно объяснил Людвик. — Утром и днем — работа, а вечером уже ни до чего.

— Что правда, то правда, — согласился инженер. — За последние дни я тоже ничего не успеваю.

Он продолжал стоять у того стула, на который водрузил свой увесистый портфель, и не собирался уходить, розовые щеки его ритмично раздувались, он все еще не мог отдышаться.

— Я хотел сообщить вам, сосед, что завтра у меня собирается небольшая компания, — наконец выдавил он из себя, и стала ясна причина его столь долгой задержки в этой комнате. — Разумеется, я приглашаю вас… вас и вашего друга. Ко мне придут мои друзья.

— Я не возражаю, — без особого энтузиазма согласился Людвик. Он представил себе, что это будет за ночь, когда через их комнату без конца будут сновать люди, хлопать дверью. — Только знаете, после работы хотелось бы отдохнуть спокойно…

— Ну-ну-ну! — удивился Дашек. — Рассуждаете, как старый больной пенсионер. Вы же молодой человек, который может гулять все ночи напролет…

— Вот и гуляйте, — чуть слышно пробормотал Людвик.

— Сразу видно, что вы провинциал, — съязвил инженер. — Вы должны понимать, что находитесь в столице, а здесь жизнь продолжается и ночью. Поймите, наша жизнь такая короткая…

— Я не могу привыкнуть.

— Бросьте, — усмехнулся инженер и взял свой пузатый портфель. — Пора бы понять, что бесполезно искать покой в этом беспокойном мире. Все недолговечно, все преходяще. Надо жить, пока живется.