Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

Темные глубины — подходящее место для упокоения великого путешественника. Сколько народу начинало здесь свои странствия, когда с первыми днями весны марстальский флот выходил из гавани. С кладбищем все так непросто, а у Абильгора и без того нервы шалят.

Альберт вознамерился позвать Кнуда Эрика, чтобы вместе с ним проводить Джеймса Кука в последний путь. Он никогда еще не показывал мальчику голову. Считал, что такое не для детских глаз. Но теперь отложил это соображение в сторону. Он пичкал ребенка ужасающими историями о тонущих, горящих кораблях, и Кнуд Эрик обожал эти рассказы. Вот и жуткая голова наверняка ему понравится.

Но истинная причина, по которой Альберт хотел позвать Кнуда Эрика, крылась в том, что ему хотелось на прощание произнести при мальчике несколько слов. По его ощущениям, из истории Джеймса Кука вытекала мораль. Вот только чем больше он думал об этом, тем больше сомневался в том, что же это за мораль.

В первые два своих путешествия Джеймс Кук обращался со встречавшимися ему туземцами с уважением. Смотрел на них как на равных. Но они платили ему презрением. И, выучившись на своих ошибках, он стал безжалостным, огрубел. Наверное, в итоге стал таким же, как Йосеф Исагер и белые люди в Африке.

Где было равновесие в жизни Джеймса Кука?

На корабле задача капитана — найти равновесие. Но корабль — не весь мир, мир намного больше. Где же равновесие в мире?

Знал ли это сам Альберт? Нашел ли то, что можно передать семилетнему мальчику?

На Джеймсе Куке лежало тягчайшее бремя. Ему все время надо было доказывать себе и другим свою значимость. Хотя Кук и являлся великим картографом Тихого океана, в жизни его не было карты, по которой он мог бы прокладывать курс.

Альберт искал отца и не обрел. Ему пришлось самому найти путь, то же относилось к Кнуду Эрику. Так и можно сказать. Или вообще ничего не говорить. Может, и разницы нет никакой.

И все же он взял с собой мальчика.

Старик положил мешок с головой в деревянный ящик, который предварительно наполнил камнями. Ящик должен был исполнить роль гроба. Его он разместил на банке, между собой и мальчиком.

— Это сюрприз, — сказал он ребенку. — Откроем, когда доплывем до места.

Гребли по очереди. Альберт взял на себя основную нагрузку. Каждый раз, когда приходила очередь мальчика, тот старался изо всех сил. И вот они уже в Мёркедюбете, смотрят на плоский остров Биркхольм.

— Твоя мама родом отсюда. — Альберт указал на побережье. — Здесь она стояла как-то весной, глядя, как навстречу плывет твой отец. И влюбилась.

Он сочинял. Клара Фрис наверняка ничего не рассказывала Кнуду Эрику о первой встрече с его отцом, но мальчику не повредит, если к истории любви его родителей добавить красок.

— Она знала, что он моряк?

Альберт кивнул.

— Почему же мне нельзя стать моряком?

— Можно будет в свое время. Просто пока ты нужен маме. Она все еще переживает из-за папы.

Мальчик помолчал.

— Хочу посмотреть на сюрприз, — произнес он наконец.

Альберт открыл коробку и вытащил голову. Она была завернута все в ту же ветхую тряпицу, что и пятьдесят с лишним лет назад, когда он унаследовал ее от капитана «Летящего по ветру». Альберт снял тряпку и выставил голову на обозрение.

Кнуд Эрик уставился на темное морщинистое лицо, все в складках, как грецкий орех.

— Что это? — В голосе его не было страха.

— Человеческая голова. Он умер много лет назад.

— А что, когда человек умирает, он уменьшается?

Альберт засмеялся и рассказал о технике мумификации.

— Как он умер?

На побережье Гавайев. Боролся за жизнь, но туземцев было слишком много. И в конце концов он погиб.

— И они превратили его голову в эту?

Альберт кивнул.

Кнуд Эрик посидел немного, разглядывая Джеймса Кука.

— А можно я возьму его себе? — спросил он.

— Нет, он отправится на дно.

— И больше не вернется?

— Нет. Он был величайшим в мире путешественником. Но теперь ему нужен покой.

— Можно подержать?

Не дожидаясь ответа, Кнуд Эрик взял голову Джеймса Кука в руки.

— В конце концов ты умер, — сказал он голове, — но ты боролся. — И мальчик похлопал Джеймса Кука по сухим выцветшим волосам, словно признавая его заслуги.

Они завернули голову в ткань и положили обратно в ящик.

— Я хочу сказать пару слов, — произнес Альберт. Он прочитал «Отче наш», как в тот день, когда через борт корабля перевалилось тело капитана «Летящего по ветру», завернутое поверх окровавленной рубашки в кусок парусины. С тех пор он не молился ни разу.

Ящик мгновение удерживался на воде. Затем камни потянули его вниз. Лопнула пара пузырей, и ящик скрылся в сине-зеленой глубине.

Альберт думал о том, что мальчик сказал голове. Кнуд Эрик извлек свою мораль из того немногого, что поведал ему Альберт. В его словах тоже была какая-то жизненная мудрость — может, даже самая что ни на есть истинная мудрость. «В конце концов ты умер, но ты боролся». Будет этого держаться, с ним никогда не случится настоящей беды. А жизнь потом внесет свои коррективы.

На подходе к причалу Принсеброен мальчик свалился за борт. Он хотел выпрыгнуть из яла, но просчитался. Альберт сунул руку в воду и вытянул его.

Кнуд Эрик рассмеялся:

— Давай еще!

— Ну вот ты и получил крещение, — сказал Альберт. — Один раз в церкви, один — в море. Теперь ты моряк.

— Я что, чуть не утонул? — спросил мальчик, напустив на себя важность.

— Да, можешь хвастаться. Но не маме. Два раза позволено человеку уходить под воду, но третьего быть не должно. Помни об этом.

— Что значит третий раз? — спросил мальчик.

— Третий раз — это самый короткий путь, — ответил старик. — Тот, что ведет к смерти. Всего две минуты. Когда станешь моряком, всегда выбирай длинный путь. И никогда — короткий. Помни об этом.

Мальчик посмотрел на него и серьезно кивнул. Он ничего не понял, но чувствовал, что это важно.

Альберт стащил с него одежду и положил сушиться на переднюю банку.

— Давай, — сказал он, — еще прокатимся. Согреешься.

— Так не может продолжаться, — говорили мы о войне. — Скоро это закончится.

Но мы ничегошеньки не знали и не разбирались в политике.

— Этим славным временам скоро придет конец, — говорили старые шкиперы, греясь на солнышке на лавочках в гавани.

Их морщинистые лица, покрытые дубленой толстой шкурой, не выдавали никаких чувств. Шкиперы прятали взгляды под блестящими козырьками фуражек. И неясно было, то ли это всерьез, то ли юмор такой черный.

Альберт и сам чувствовал, что война скоро закончится. Правая колонка почти сравнялась с левой. Наступил сентябрь. Мальчик пошел в школу, но после обеда они встречались как обычно. Семь кораблей отправились ко дну. Последним был пароход «Воспоминание». И все закончилось. Альберт нанес последние печальные визиты. Война продолжалась еще месяца два, но для Марсталя она осталась позади.