Калле Каспер - Буриданы [журнальный вариант]

Сознание, что надо торопиться, подталкивало его, и Алекс снова выпрямился. Один перекресток, другой… Наконец показался его дом. Он открыл калитку, вошел, во дворе какие-то дети возились с лейкой, поливали клумбу, зрелище настолько неожиданное, на миг ему показалось, что он видит сон — ведь когда он уезжал, везде толстым слоем лежал снег. Сейчас солнце светило ему в глаза, он приложил ладонь ко лбу, чтобы лучше видеть — господи, это же его дети, трое младших! Да, они похудели, но были чисто и аккуратно одеты, всю дорогу он встречал только каких-то оборванцев, а тут — Эрвин в матроске, у обеих девочек красивые платья, на Лидии даже та самая широкополая шляпа, которую он купил ей незадолго до закрытия «Мюр и Мерилиз»…

Дети бросили работу и смотрели на него, но не подходили, раньше Виктория всегда сразу кидалась в объятия отца, а теперь только уставилась на него с подозрением. На лице Эрвина дрожала знакомая робкая улыбка, Лидия вовсе спряталась за спинами остальных… Не узнают, подумал Алекс, неужели, я так изменился? Но тут Виктория поставила лейку на землю и закричала:

— Папа! Папа вернулся!

***

Пальто лежало там, где он его оставил, да и мешок с мукой никто не трогал. Теперь, когда рядом с вагоном стояли телеги комиссариата, Алекс перестал бояться, он специально выбрал знакомых возниц, которым можно было доверять, они не станут спрашивать, откуда он взял муку, а с благодарностью примут баночку ее в качестве «смазки». Все знали, что за подобные вещи полагается смертная казнь, но знали и то, что иначе они рано или поздно так и так сдохнут. Кто в эти трудные времена не рисковал, того уже схоронили.

— Папа, а Киев красивый город?

Марта послала Софию сопровождать отца, и Алекс, мужественный Алекс, который никогда ни на кого не опирался, сам всегда разбираясь со своими делами, на сей раз даже не подумал сопротивляться — пусть, здоровая, крепкая девочка, к тому же спокойная, если что-то пойдет не так, на нее можно будет положиться. Тарелка каши и кружка горячего кофе, и даже с сахаром — откуда Марта это-то раздобыла? — его подбодрили, но полностью он своему организму еще не доверял.

— Зависит от того, с чем сравнивать. Конечно, это не Петербург и даже не Берлин, а нечто промежуточное между Москвой и Ростовом.

Перегрузка шла полным ходом, Алекс стоял в дверях вагона и пересчитывал мешки, проверяя, все ли на месте. Поболтать параллельно с дочкой можно было вполне.

— А Ревель? Ревель красивый город?

— Мне не очень нравится.

— Почему?

— Это немецкий город, его же построили немцы.

— Но ведь Берлин тоже немецкий город?

— Берлин и должен быть немецким, поскольку он в Германии, Ревель же находится в Эстляндской губернии. А почему ты спрашиваешь?

— Мама сказала, что когда ты вернешься, мы переедем жить в Ревель.

Алекс печально усмехнулся — ну и фантазии у жены. Наверное, хотела утешить детей, поднять настроение…

— В Ревель мы никак не можем переехать, нас от него отделяет фронт.

— А ты что, папа, не знаешь?

— Чего я не знаю?

— Западного фронта уже не существует. Вскоре после твоего отъезда заключили мир, Ленин еще назвал его событием мирового значения. Первое государство на земном шаре, признавшее Советскую Россию.

— Какое государство?

— Эстонская республика.

Наверное, она бредит, подумал Алекс, но все равно почувствовал, как забилось сердце. Неужели свершилась мечта соотечественников? Провозгласили они свое государство уже в восемнадцатом, но тогда немцы быстро охладили их пыл. А когда не стало немцев, началась война с большевиками — теперь она, наверное, закончилась, София не так глупа, чтобы ошибаться в таком вопросе. Но одного мирного договора все же мало, основание своего государства — дело сложное…

— А кто признал Эстонскую республику? — спросил он.

София замешкалась.

— Этого я точно не знаю, но мы, то есть Советская Россия, признали. Дядя Август уже уехал, перед отъездом он зашел к нам прощаться. Мама сказала, что, когда ты вернешься, мы тоже поедем…

Неужели отсюда можно вырваться, подумал Алекс с отчаянной надеждой, но импульс тут же угас. Куда ехать, на хутор, что ли? Кому он там нужен? Да и представить Марту, доющей корову, он не мог. И вообще — наверняка София что-то путает, невозможно, чтобы большевики кого-то выпустили, разве что такого никому не нужного человека, как Август.

Погрузка завершилась, возницы залезли на телеги. Пришел дежурный по вокзалу, взял подпись о передаче товара и ушел, мрачный как Гамлет.

— Ну так что, папа, переедем в Ревель?

Казалось, этот вопрос изрядно волнует Софию.

— А ты хотела бы?

— Не знаю. Тут очень скучно, в школе только кормят, к урокам все еще не приступили, директор обещал, что они начнутся, как только разобьют Врангеля, но мама этому не верит, говорит, ничего, найдут нового врага.

Острый язык Марты однажды еще окажет нам медвежью услугу, подумал Алекс.

Он хотел помочь Софии забраться на телегу, но дочь сама — как натуральная деревенская девушка — опля! — запрыгнула на нее, а вот Алексу пришлось помучиться, тело подчинилось ему только со второй попытки. Возницу он папироской угостил, но сам закуривать не стал, даже думать о табаке было противно. Лошади пошли, телега затряслась. София придвинулась ближе к нему.

— Ну так что, переедем?

Вот настырная, подумал Алекс. И скажешь ты ей сейчас что-то определенное, потом будет всю жизнь тебе об этом напоминать — у детей хорошая память на обещания родителей.

— Так поспешно столь важные проблемы не решаются, — всего лишь буркнул он поэтому.

***

Алекс не хотел заводить разговор об услышанном от Софии при детях, потому за ужином помалкивал, но, наевшись, попросил Марту принести чай ему в спальню.

— Устал я что-то.

Постелить он все же не велел, только снял тапочки и улегся прямо на одеяло.

Марта поняла, что муж хочет что-то обсудить, и, войдя в комнату со стаканом чая, плотно прикрыла за собой дверь. Алекс посмотрела на жену — вот она, кажется, совсем не изменилась! Везет же худым, сбрасывать просто больше нечего — а ему все рубашки и штаны стали велики, несмотря на то, что толстяком он никогда не был.

— Как же вы тут концы с концами сводили? — спросил он для начала.

Но Марте не очень хотелось обсуждать эту тему.

— Да как-то сводили. Герман и София — молодцы, продавали на рынке твои семена, надеюсь, у тебя не будет из-за этого неприятностей. А что с тобой в точности случилось, где ты заболел, как лечился?

При встрече Алекс успел только сказать про тиф, теперь он изложил все в подробностях, о том, как Менг его спас, ухаживал за ним, нехотя упомянул и о случившейся в Киеве трагедии — все равно Марта спросит.