Элис Петерсон - Другая Элис

Я записалась к нему на прием.

Разумеется, я наткнулась на Мэтью, когда мы с Софи шли к такси, ждавшему возле дверей нашего общежития.

— Привет, — улыбнулся он. — Куда это вы?

— В «Джигсо», — ответила я с обворожительной улыбкой. Мэтью помахал на прощание рукой.

— Только больше не покупай тесную обувь, — напомнил он. Я уже не сомневалась, что он что-то заподозрил.

— Привет, садитесь, — сказал доктор Фишер, открывая мою историю болезни, которая теперь распухла вдвое. — Как вы себя чувствуете в данный момент?

— Ужасно. Боли не прекращаются фактически ни на мгновение.

— Ступайте в соседнюю комнату и переоденьтесь. Посмотрим на ваши суставы. — Я отлепила тяжелое тело от стула. — Будьте любезны, возьмите с собой ваши вещи. Я не хочу их видеть на своем столе, — сказал он, кивком показав на мою сумочку.

— Простите. — Я поспешно схватила ее, а доктор откинулся на спинку кресла.

Мне было ужасно неприятно показывать ему свое тело; с доктором Бакли у нас никогда такого не случалось. Больными руками я аккуратно сложила свою одежду на стул, чтобы избежать новых замечаний.

Вошел доктор Фишер. Осмотрел мои колени и щиколотки.

— Так, верно, припухлости имеются, но я не думаю, что ситуация такая уж катастрофическая.

— А как бедро?

Он прижал мои колени к груди, чтобы посмотреть диапазон движения бедер.

— Одевайтесь и приходите в мой кабинет.

— Что там? — с тревогой спросила я.

— Я увидел все, что мне было нужно, — отрезал он.

Я вернулась в его кабинет и снова постаралась объяснить свою проблему.

— Послушайте, — начала я, стараясь оставаться спокойной, — у меня болит бедро. Я стараюсь держаться подальше от всех, боюсь, что они услышат шум и скрип, которые возникают у меня при ходьбе. Разве это нормально для такой молодой девчонки?

Он смотрел сквозь меня.

— Если станет еще хуже, можно как-нибудь мне помочь? — упорствовала я.

— Я с осторожностью отношусь к таким вещам и не стал бы ничего делать с вашим бедром, но, пожалуй, могу увеличить вам стероидные инъекции. — Вот и все, что он мог сказать.

— Быстро ты вышла, — такими словами встретила Софи мое быстрое появление, вставая со стула.

— Пойдем, — решительно ответила я. После общения с доктором Фишером мне делалось физически плохо.

— Что-нибудь нехорошо?

— Мне надо было сказать… Ой, ладно, я не могу с ним разговаривать, у нас хроническое неприятие друг друга.

— Хочешь, я сейчас зайду к нему? — предложила Софи. — Может, будет больше пользы, если я…

— Нет, я хочу уйти отсюда.

— Хочешь? — Софи протянула мне сигарету, когда мы вышли из больницы.

— Да. — Слава богу, что есть сигареты. Курение, может, и вредная штука, но не оно меня убьет.

Я позвонила домой и едва не расплакалась, услыхав папин голос. Мне захотелось превратить его в крошечного человечка и все время носить с собой в кармане. Я скучала по его спокойному лицу, по его мудрости и рассудительности. Мне не хватало его неколебимой веры в свет в конце туннеля. Я положила трубку. Слезы текли по моему лицу, меня сотрясала дрожь. Даже при воспоминании о моем визите к доктору Фишеру я злилась и падала духом. Я открыла дверь. За ней стоял Мэтью и смотрел на меня.

— Эй, что случилось? — спросил он. — Иди сюда. — Я больше не сопротивлялась и не могла скрывать, какая я жалкая.

— Пойдем выпьем, и ты расскажешь мне обо всем, — предложил он.

В баре он подвинул ко мне стул.

— Садись. Вот твои водка и тоник.

— Спасибо. Через минуту я возьму себя в руки, и все будет нормально.

— Только ты больше не ври, — посоветовал он. — Элис, я все знаю. Софи рассказала мне. Только не злись на нее, она по-настоящему переживает за тебя.

— Ты все знаешь? — слабым голосом переспросила я. — Что ж, я не могу больше притворяться и все время прятаться в своей комнате.

— Почему ты не хотела рассказать мне обо всем сразу? Неужели я казался тебе чудовищем?

— Не знаю. — Внезапно я поняла, что он прав. Что такого, если бы я рассказала кому-то о своей болезни? Ну, в худшем случае они приняли бы меня за фрика и больше со мной не общались, обходили меня за милю. И если бы это было так, тогда их и не жалко — что это за друзья?

— Мне просто не верится, — вздохнул он, когда я рассказала ему про теннис. — Я как-то раз вывихнул ногу перед марафоном, и то расстроился. Правда, в этом году уже бегаю опять и теперь хочу собирать средства для фонда лечения артрита. Я никогда не бегал ради друзей, это станет для меня еще большей мотивацией. — Он засучил рукава. — Больше не прячься, глупая девочка. Люди готовы тебе помочь. Я тоже готов.

Я подняла голову и посмотрела на Мэтью. Почему я беспокоилась и не хотела говорить никому о своей болезни? Совершенно напрасно. Когда мы возвращались в общежитие, я позволила Мэтью поддерживать меня под руку, и мы продолжили разговаривать как ни в чем не бывало…

Я сидела в инвалидной коляске в приемной у доктора Бакли. Мне дали знакомый вопросник.

— Вы можете ходить в магазин и по другим своим делам?

Я поставила галочку против «не могу сделать». Раньше я не предполагала, что мне придется так ответить.

Моя голова была как свинцовый шар, плотная и тяжелая, напичканная стероидами и лекарствами. Я тряхнула ею и услышала, как в ней загремели таблетки. Мои суставы, словно домино, поочередно подвергались атаке — плечи, потом локти, потом кисти рук, потом бедра и колени, ступни, пальцы ног. Один толчок, и все поочередно пылали. Вот теперь бедро, а какой сустав будет следующим? Что будет, когда все домино повалятся и будут кучкой лежать на столе? Неужели мне придется провести всю жизнь в инвалидном кресле? Я никогда не думала, что эта болезнь приводит к инвалидности.

Закончился мой первый семестр в Бристоле. Мое тело рассыпалось на кусочки, когда я приехала домой, и можно было уже не бодриться. Я больше не могла бороться с болью, подавлять ее. «Вспышки» следовали одна за другой. Мама с трудом посадила меня в машину, каждое движение причиняло боль. Когда мы приехали в больницу, она сказала, что пойдет за инвалидной коляской.

— Нет, не надо, мама, я могу идти, — взмолилась я.

— Но тебе ведь мучительно больно. Подожди меня здесь. — Она вышла из машины, и я видела, как она попросила коляску у молодого санитара, показав на машину и на меня. Я была смущена, но, впрочем, почему? Пациент в инвалидной коляске — не такая диковина для больницы. Зачем сопротивляться, глупая, тупая идиотка? Но мне было стыдно думать, что мама будет толкать меня по коридорам. Я была уверена, что все будут смотреть только на меня и гадать, что со мной такого случилось. Ведь я не инвалид. Мама вернулась к машине. Колеса грохотали по гравию. Я снова взмолилась, просила убрать коляску, не хотела садиться в нее.