Элис Петерсон - Другая Элис

Дженни даже не надо было ничего говорить. У меня словно открылись шлюзы, и я говорила все, что накопилось у меня на душе.

На следующих восьми занятиях мы говорили вот о чем:

1. Как я стыдилась болезни — Бристоль и проблемы, с которыми я столкнулась в первом семестре.

2. Теннис, потеря лучшего друга.

3. Суета — эффект стероидов, лунообразное лицо.

4. Интенсивное лечение, доктор Фишер.

5. Боль и лекарства, которые не помогают.

6. Приближающаяся операция на бедре.

7. Позор, связанный с артритом. Предрассудок, что это «болезнь стариков».

8. Друзья — как делиться с ними, открыть им душу.

9. Парни и отношения.

10. Как двигаться вперед, как найти дорогу.

Я выкарабкивалась из болота. Я окрепла душой. Не думаю, что все это было бы возможно без помощи Дженни. Конечно, она не могла взмахнуть волшебной палочкой и пообещать мне, что все будет хорошо. Она не вселяла в меня ложную надежду, не говорила: «Не сдавайся, ты еще, может быть, снова будешь играть в теннис». Не говорила она и бодреньких слов вроде: «Выше нос, смотри на все с оптимизмом». Она все понимала. Она терпеливо слушала и позволяла мне слышать мои собственные слова. Она помогла мне понять, насколько боль, злость, разочарование и страх сидели внутри меня и стремились выйти наружу.

Она не предлагала готовых решений, но помогала мне осмыслить вещи. Люди не отбрасывали меня из-за болезни, будто ненужный, старый коврик. У меня по-прежнему была цель — я могла много дать жизни и много взять от нее. Теперь я верила, что смогу вернуться в Бристоль и не буду бояться говорить людям о своей болезни, не буду бояться просить помощи у друзей и тьюторов. Я постепенно начинала формировать для себя новую жизнь, и мне хотелось, чтобы эта жизнь была такой же интересной и полной, как прежняя, пусть даже она и будет содержать хроническую боль. Справиться с этим будет трудно. Боль. Тут не было ответов. Мне придется жить, преодолевая каждый день боль и надеяться на чудо-лекарство, на излечение. Главное — никогда не терять надежды. Надежда будет двигать меня вперед.

Мне было комфортно с Дженни. Это помогло мне поговорить с ней о том, как я хотела лишить себя жизни. Мама была права. Почему родители всегда правы? Это так досадно.

Я все же боялась черных периодов депрессии, которые, скорее всего, еще будут впереди, но по крайней мере теперь я знала, что у меня есть с кем поговорить об этом. Я знала, что смогу опять выплыть из водоворота на мелководье.

Был конец мая, приближалась дата моей операции. Сустав стучал теперь невыносимо громко, и я с нетерпением ждала, когда лягу в больницу.

— Дженни, я передвигаюсь как девяностолетняя старушка. Моя бабушка ходит с палочкой быстрее меня, а ей девяносто три! — шутила я. — Когда она приезжает к нам, то всегда спрашивает, надо ли мне помочь, и всегда сажает меня в удобное, мягкое кресло, а сама садится в более жесткое.

Лицо Дженни светлело, губы расплывались в улыбке.

— Вчера маме и Элен пришлось нести меня наверх на стуле, и я сказала Элен, что она должна кормить меня в это время виноградом. Мама чуть не сорвала спину и сказала, что это безумие и что нам нужен лестничный подъемник. Мне сразу вспомнилась реклама, где старики скользят вверх по лестницам со скоростью одна десятая мили в час. Можно целую книжку прочесть, пока доберешься до верха. Вот что меня ждет! Не знаю, почему я все-таки смеюсь. Ведь это не очень смешно, правда?

Когда я смеялась, я чувствовала, что ко мне возвращалась другая Элис, я прежняя.

Я встретилась с Дженни за неделю до операции.

— Ты нервничаешь? — спросила она.

— Нет. Раньше нервничала, но теперь очень жду эту операцию, больше прежнего. Я хочу снова встать на ноги и хочу вернуться к следующему семестру в Бристоль. Мой тьютор присылает мне списки литературы. Он говорил, что если я сдам экзамены за первый год, то смогу перейти на второй курс. Я хочу не отставать от Софи, радоваться жизни и снова быть вместе с друзьями.

— Хорошие желания, — сказала Дженни, улыбаясь и чувствуя, что она наконец достигла своей цели.

— Я не думаю, что когда-нибудь смирюсь с тем, что случилось. По-моему, это невозможно. Почему я должна смириться с болезнью, сделавшей меня калекой в моем возрасте? Жизнь поступила со мной зло, но я не намерена сдаваться и постараюсь максимально использовать то, что лежит у меня впереди. Я не хочу быть жертвой, лежать на спине и позволить этому ревматоидному артриту править моей жизнью. Я хочу бороться.

— Экзамены и Бристоль — это то, к чему стоит стремиться. Но когда ты вернешься, там еще будут трудные дни, но…

— Мне плевать, — перебила я Дженни. — Я буду бороться изо всех сил. Болезни меня не победить.

— Все долой и влезай вот в это, — сказала сиделка, протягивая мне белую рубашку.

— Все? — спросила я, широко открыв рот. — Снять даже трусы? Может, их можно просто приспустить?

— Эли, тебе будут делать операцию на бедре, — сказала Элен. — Глупенькая, докторам больше нечего делать, как любоваться на твою красивую попку.

— Я все понимаю, — пробормотала я, краснея. — Просто мне как-то неловко. — Элен и мама рассмеялись.

— Ну а лифчик? Зачем его-то снимать? — спросила я у Элен, когда меня увозили на каталке.

— Замолчи!

В лифте, по дороге в операционную, мое сердце билось все сильнее и сильнее. Я ждала операцию. Мне хотелось, чтобы все как можно скорее осталось позади. В любую минуту у меня отключится сознание. Наконец я въехала в операционную и увидела хирурга в синей форме.

— Привет, как дела? — спросил анестезиолог.

— Нормально.

— Вот и хорошо.

Ко мне подсоединили приборы, на грудь поставили вакуумные присоски. В кисть руки ввели иглу для анестезии. Я закрыла глаза.

— Элис, сейчас начнется анестезия. Мне надо, чтобы ты расслабилась и думала о чем-нибудь приятном. — В последний год мне постоянно нужно было отстраниться от моей ситуации и «думать о чем-нибудь приятном». Только я уже исчерпала все приятные мысли.

— Вы уснете прежде, чем досчитаете до пяти, — сказал анестезиолог. Вот этого момента я ждала. Наверняка я не усну, если постараюсь. Я буду держать глаза открытыми. В вену потекла прохладная жидкость.

— Раз, два… три… четыре… — Нет, я все-таки продержусь до пяти. Забытье.

— Воды. Я хочу пить. — Я было дернулась сесть. Вокруг какие-то искаженные фигуры в синем, шаги, приглушенные звуки. Ничего не понимаю… Мне казалось, голова живет отдельно от тела. Я была как пьяная и не понимала, где нахожусь. Все вокруг казалось мне нереальным, абстрактным, как будто я очутилась на странной планете, и вокруг меня сновали непонятные существа.