Маргер Заринь - Календарь капельмейстера Коциня

Отец ушел, а Марис всю ночь не мог заснуть. Ворочался в жесткой материнской постели на гороховой соломе и думал.

«Если до Вены дойдет известие о том, что мой отец, владелец имения, привлечен к суду за обман, что имение, которое в действительности никакое не имение, а нищенское подворье, пущено с молотка — что тогда будет со мной? Выгонят с треском из консерватории, лишат должности и звания. Лишат всего, за что я так упорно боролся в течение семи лет. Разве я могу допустить, чтобы дело зашло так далеко? Как же быть?»

К утру уже существовал детально разработанный план. Марис встал спозаранку, привел в порядок свои мысли и отправился искать отца. Старый Межсарг косил сено для Пеструхи и Фицджеральда.

«Очевидно, о приближающихся торгах, поджоге дома и предстоящем суде отец говорил не всерьез, раз он с таким усердием заготавливает корм на зиму, — обрадовался Марис. — Шутил, верно…»

Марис закричал еще издали, с пойменного лужка:

— Батя, все в порядке! Я придумал, как за шесть недель заработать эту пару тысяч. У меня есть идея!

Пока они шагали домой, сын растолковывал отцу свою идею.

План Мариса был прост до чрезвычайности (как и все гениальные планы): за шесть недель устроить шесть концертов в шести городах (включая казино на Рижском взморье, в Бильдерлингсгофе). Одним словом, шесть взрывов подряд, мощная встряска. Первый гром должен прогреметь через неделю в зале Общественного собрания города Берзайне.

— Берзайне — уездный городок с тремя тысячами жителей, — объясняет Марис. — Тут же, в пригороде, водолечебница и курорт, где в летние месяцы отдыхает местная интеллигенция. Интеллигенция, как известно, обожает искусство, музыку особенно. В доме Общественного собрания приличный зал с концертным роялем. Триста мест. При условии аншлага, то есть если помещение заполнено до отказа, это четыреста латов! Всего шесть концертов. Если с каждого выручим хотя бы столько — ура! У нас в кармане две тысячи четыреста латов. Что делать с лишними четырьмя сотнями, потом придумаем…

Когда оба Межсарга — отец и сын, — войдя в кабинет председателя Общественного собрания адвоката Берзона, изложили ему сию блестящую идею, почтенный господин долго смеялся от души… Четыреста латов в остатке? Да один только зал стоит сто пятьдесят. А за электричество, а кассиру, билетным контролерам, уборщице… И, помилуйте, кто здесь в, Берзайне, пойдет слушать фортепьянную музыку? Кто удосужится купить билеты на концерт молодого, никому не известного пианиста? Берзайнские патриции вообще избегают Общественного собрания, держатся особняком. Предпочитают приглашать негритянских певцов, джаз-банд. Клюют только на знаменитостей — тут уж они денег не жалеют.

На это Марис Межсарг с достоинством возразил, что и он, дескать, в своем роде знаменитость. Почитай, единственный латышский пианист, закончивший Венскую консерваторию, к тому же с медалью… Поэтому он уверен, что земляки его поддержат и на концерт, разумеется, придут.

— Земляки?! — расхохотался адвокат Берзон. — Ну, ладно, валяйте. Зал предоставлю. И дам один совет: насчет так называемой берзайнской интеллигенции иллюзий не стройте. Здесь вам не Вена. Кроме того, на той неделе у нас выставка породистого скота. Коровки тоже с медалями, так что… Ну, что с вами сделаешь, так уж и быть! Залога требовать не буду. Цель нашего собрания: оказывать поддержку подающим надежды молодым людям. Если уж останетесь нам должны, взыщем с отца. — Адвокат обратился к старому Межсаргу: — Насколько мне известно, в Берзайнском уезде у вас недвижимое имущество?

— Верно! — поспешил ответить Марис. — Отцу принадлежит мыза.

— Потому-то вы и смогли дать сыну образование за границей, — добавил адвокат, почтительно глядя на туфли и белоснежный пуловер Мариса. — Должно быть, чистая шерсть? — спросил он, пощупав тонкую вязку.

— Angora Supermarkt, — ответил артист.

Условились, что в среду, 21 июля, в девятнадцать часов свободный художник Венской консерватории Марис Межсарг (Maurice Messarge — как написано в дипломе) на собственные средства и на свой страх и риск даст концерт в зале Общественного собрания. Плату за вход устроители устанавливают сами (из этой суммы будет исчислен подоходный налог), а концертные афиши и билетные книжечки — за счет артиста.

— Успеха вам! — сказал председатель, и вопрос был исчерпан.

Целую неделю Марис курсировал между хутором и городком. Казалось, еще немного, и все уладится, но то и дело возникали новые сложности. Утром в воскресенье он опять запряг в роспуски Фицджеральда и поспешил в Берзайне. Причина была серьезная — книгоиздатель Дуникис обещал отпечатать к понедельнику в долг афиши и билеты, но в субботу вечером передумал и велел сообщить заказчику, что афиши влетят в копеечку и потому он, Дуникис, пальцем не пошевелит, пока ему не заплатят вперед (должно быть, прослышал что-то о векселях Межсарга).

Хорошо еще, что в это воскресенье в Берзайне выставка породистого скота — магазины открыты. Отец с сыном сели в роспуски и поехали на переговоры с хозяином второй печатни Дубинским.

— До концерта осталось три дня. Пожалуйста, изготовьте нам афиши побыстрее, — упрашивал старый Межсарг.

— Денежки на бочку! — широко улыбаясь, отвечал Дубинский. — Такие времена настали. Доверять никому нельзя. Вот недавно, на днях: является молодой поэт, приносит тетрадку стихов. Я, старый дурень, под честное слово беру и печатаю эти стишки. А сей умник, из молодых, да ранний, под честное слово забирает продукцию и уходит. Поминай как звали… Кому охота судиться с нищим! Нет! Только за наличные, господин Межсарг.

У господина Межсарга с собой денег нет. Кошелек дома забыл. Ничего не выйдет? Очень жаль… Что же теперь делать?

Придется Марису рисовать афиши самому.

— Плакаты на Кертнерштрассе, у входа в Венскую филармонию, как сейчас вижу. Огромные! Сделаю-ка рекламу-гигант. Штук пять таких полотнищ расклею в Берзайне на рыночной площади и на щите объявлений Общественного собрания, пусть подходят и глазеют на здоровье. Дозволение на афиши мне дали в управе еще вчера. Теперь все в порядке. Одно лишь беспокоит слегка: наберется ли достаточно публики?

Марис потолковал с билетным кассиром. Усатый кассир сказал — зря волнуешься, все будет в ажуре! Только рекламу эту сделай поярче, красок не жалей, тогда в зале яблоку негде будет упасть. Недавно тут гастролировала группа артистов цирка. Зал был набит почти до отказа. А почему? Потому что на афише красовался шпагоглотатель. В тот вечер шпагоглотатель вовсе и не выступал. Вот что такое реклама!

«Надо хорошенько продумать программу, — размышлял Марис, направляясь на постоялый двор. — Что может привлечь берзайнскую интеллигенцию — новофранцузский импрессионизм или старые добрые венские классики? Мой репертуар достаточно разнообразен. Важно не промахнуться, не ошибиться с выбором. Может быть, Листа (шпагоглотателя)? Хоть я и нахожусь в отличной форме, но три следующих дня придется попотеть. Ведь это мой первый самостоятельный концерт, моя визитная карточка, просим любить и жаловать!»