Александр Кабаков - Группа крови [повесть, рассказы и заметки]

И очень хорошо, что все это далеко позади.

Но очень жаль, что все чаще мое отношение к происходящей гей-революции совпадает с отношением тех, с кем вообще-то я на одном гектаре не хотел бы оказаться.

Вообще, тем больше у меня претензий к окружающей действительности, чем последовательней она загоняет меня в отвратительную компанию, в которой и оголтелые коммунисты, и вполне откровенные фашисты. А что делать? Либералы-то выбора не оставляют…

А я ну никак не понимаю, например, смысла Дня гордости геев, который прогрессивное человечество ежегодно отмечает шумными костюмированными парадами в европейских столицах.

Попробую оставаться в рамках логики.

Логика такая: все люди имеют равные права на частную и интимную жизнь, никто никого не должен дискриминировать по признаку половой ориентации (как и по каким бы то ни было другим признакам), однополые любовные отношения должны давать партнером те же юридические права, что и традиционные.

Ладно. Заявляю, что я с этим согласен.

Но при чем здесь гордость? Чем гордиться? Если какая-то часть людей устроена иначе, чем остальные, почему это должно быть поводом для выхода на улицу ряженых в, мягко говоря, фривольных костюмах, битья в барабаны и танцев? Почему, например, при всей нынешней свободе ничего не слышно про демонстрации сторонников обычного межполового промискуитета или любителей детей (не педагогов)? Почему Майкла Джексона судили, и его сторонники не демонстрировали с плакатами поддержку педофилии, а лишь доказывали, что несчастный певец-недоросль ничего такого не делал? Если все дело в том, что секс с детьми до сих пор незаконен, так, может быть, настало время отменить и этот закон – ведь он дискриминирует по половой ориентации немалую, судя по непрерывным скандалам, часть западного либерального общества. В конце концов, и гомосексуализм каких-нибудь пятьдесят лет назад преследовался по закону во многих ныне абсолютно свободных странах, а с тех времен, когда судили Оскара Уайльда, прошел всего лишь век, и, между прочим, в Великобритании за это время не изменилось общественное устройство.

Вслед, увы, за юродивыми сенаторами и истеричными телепублицистами я спрашиваю: а отчего бы не выйти на парад гордости гетеросексуальным мужчинам и любящим их женщинам? Что, нам так уж нечем гордиться? В конце концов, это мы заселяем планету, в том числе и гордыми геями. Это мы написали «Идиота» и «Голубых танцовщиц» (что ничуть не унижает «Балладу Реддингской тюрьмы» Уайльда и Первый фортепианный концерт Чайковского). Мы – до введения равноправия на флотах и в армиях – плавали по морям, защищали с оружием в руках человеческие свободы, включая, как оказалось, и свободу геев быть геями, открывали термоядерный синтез и изобретали колготки…

Выйти на улицы, чтобы себя показать и на удивленных людей посмотреть, могли бы также блондинки – заодно они протестовали бы против анекдотов о себе; люди очень высокого роста – их дискриминируют потолки и дверные проемы; левши с требованием отменить деление на правых и левых в политике; длинноносые с протестом против сказки о Буратино и легенды о Сирано… Но почему-то именно геи, наряду с феминистками, «зелеными» и антиглобалистами, требуют к себе особого отношения.

Это тем более странно, что особого отношения они уже вполне добились. Европейские парламенты один за другим полностью узаконивают их браки и усыновления ими детей, сделанных другими людьми. При этом международного чиновника не утверждают в должности только из-за того, что он считает – просто считает, по Священному Писанию – гомосексуализм грехом… Интересно, если бы он так же категорически высказался относительно сотворения кумиров, почитания родителей и по другим вопросам библейской тематики, были бы столь бурные протесты?

И уж совсем вопиющий пример нетерпимости на фоне всеобщего смирения перед гей-атакой – это отношение в цивилизованных странах к курящим. Нет смысла описывать унижения, которым подвергают этих несчастных, от создания для них тесных и неуклонно сужающихся гетто до нанесения на пачки сигарет кошмарных надписей. Между тем, что они такого страшного делают? Ну, сокращают свою жизнь. Так неужели же за это надо их так изводить? И это, к слову, на фоне легализации в наиболее продвинутых государствах эвтаназии и наркотиков…

История всех революций учит одному: угнетенные, вырвавшись из-под бесчеловечного, ужасного и унизительного угнетения, устанавливают власть, бесчеловечно, ужасно и унизительно угнетающую прежних угнетателей. А через некоторое время она начинает давить и самих освободившихся еще круче, чем прежняя… Социальная месть – хоть в виде классовой борьбы, хоть в форме феминистских требований исключить родовые формы из грамматики, хоть в преследованиях «антидемократических элементов» – всегда ударяет и по самим мстителям. А уж как именно, это история покажет. Уже сейчас во многих сферах человеческой деятельности те, кого принято называть сексуальным меньшинством, стали если не большинством, то безоговорочно влиятельными самодостаточными группами, а безоговорочно влияющие группы всегда тяготеют к мафиозным порядкам – будь это ЦK КПСС или сообщество эстрадных звезд с одинаковыми интимными вкусами. И, как показывает исторический опыт, даже «справедливость» держится – в исторических же масштабах – недолго. Победившая сексуальная революция вряд ли избежит судьбы других революций, пожравших своих детей. Даже самые упертые атеисты, считающие предание о Содоме и Гоморре лишь мифом и аллегорией, должны согласиться – если есть аллегория, то есть в ней и некоторый, историей выработанный, смысл. Может, СПИД не стал достаточно убедительным объяснением, в чем этот смысл. Однако кто сказал, что на синдроме иммунодефицита, когда его научатся лечить, все и кончится?..

Все люди свободны жить так, как они хотят, – если это не задевает жизненных интересов других людей. Формула известная, совершенно исключающая из рассмотрения любые высшие установления, неподвластные арифметике эгоизма. Однако есть по крайней мере два соображения, по которым сфера действия этой формулы ограничивается. Первое: жить-то можно, но не следует ожидать и требовать безусловного и всеобщего одобрения такой жизни. И второе: от того, что кому-то сомнительно могущество высших сил, Высшее не перестает действовать и вмешиваться в жизнь людей.

…На днях промелькнули два сообщения, поразившие даже теперь, когда поразить кого-либо чем-либо становится все трудней.

Первое: в Голландии узаконена принудительная эвтаназия. То есть родственникам дедушка надоел – и готово, самого старика никто и не спросит. А поводом для внимания СМИ стало умерщвление тяжело больной женщины без согласия любящей родни. Если бы по согласию, то убийство было бы вполне, современно выражаясь, легитимным. А так бабушка отбиваться начала… И врачу объявили выговор. Не сказано – возможно, даже строгий. За то, что не провел с родственниками усопшей – то есть усыпленной – должную разъяснительную работу относительно свободы умереть в назначенный либеральным обществом срок.