Ганна Шевченко - Забойная история, или Шахтерская Глубокая [сборник]

Банда — это, конечно, сильно сказано. Просто компания плохих парней из поселка помогала делать нехорошие дела плохим парням из города. Среди городских были настоящие уголовники. Альберта считали одаренным от природы, из него мог получиться настоящий преступник. Помню, где-то читала, что Нестор Махно, однажды оказавшись в зоопарке, остановился возле клетки с тигром и некоторое время смотрел ему в глаза. Вскоре зверь попятился и поджал хвост. Может, это легенда, но мне кажется, у Альберта тоже получилось бы.

Хлопцы, которых он собрал вокруг себя, книг не читали, у него же дом был завален классической и философской литературой. Прочитав очередной роман, он рассказывал содержание кучке малообразованных гопников, а те сидели, как зайки, и слушали своего Каа. Говорил он резко и с нажимом, будто чеканил металлический воздух.

Женщин тоже тянуло к Альберту, и любовные истории у него случались, но хаоса, разврата и конвейерной смены партнерш, как это бывает в зоне притяжения харизматичного лидера, не наблюдалось. Думаю, дело не в каких-то особых принципах, принципов Альберт не признавал, скорее особенность темперамента.

Я сблизилась с бандой, когда моя школьная подруга Лена вышла замуж за одного из подельников Альберта по кличке Белый. Когда Лена приходила в гости с Белым, он начинал шерстить мамины загашники с лекарствами, искал «колеса». Мне это не нравилось, но возражать я не решалась.

Еще помню, сидели мы как-то у Лены, а Белый с Альбертом принесли говядину и стали ее разделывать, а когда захрустели кости, Альберт сказал, что человеческие при разделывании хрустят так же. То ли эпатажничал, то ли впрямь что-то об этом знал.

В последний раз видела его в городе на рынке, шла за покупками перед Пасхой. Роста Альберт был высокого, и я заметила, как сильно он похудел, на меня надвигался двухметровый скелет. Он остановился, мы разговорились, он сказал, что решил выдержать строгий сорокадневный пост — кусок хлеба и вода.

Потом, уже уехав из поселка, слышала, что он замкнулся в себе и рассорился с друзьями. Нашел молоденькую девочку и стал с ней жить — они сажали огород, выращивали овощи, завели хозяйство. Девочке запрещал общаться с родными и выходить из дома без платка. Через пару лет она сбежала. Он остался один. Огород забросил, не работал, часами сидел у окна, жил на деньги, которые присылала мать. Из прежних привычек остались только книги и алкоголь.

Год назад с ним случился сердечный приступ. Соседи посадили его в машину и повезли в районную больницу. Наша во время войны не работала, ее занимал отряд ополченцев. Сейчас поселок находится недалеко от линии раздела Украины и ДНР, административный центр оказался в другой стране, чтобы попасть в больницу, пенсионный фонд или налоговую, нужно проехать через блокпост. Военные остановили машину и стали спрашивать у водителя то ли документы, то ли какое-то разрешение, не знаю всех этих подробностей. Знаю только, что машину развернули, а когда подъехали к дому, Альберт уже был мертв.

О том, что Андрей Краснов вернулся на поселок, я узнала одной из первых — работала с его тетушкой на шахте. Она сказала, что, окончив философский факультет, он пытался найти работу в Ростове, но что-то не сложилось, а сейчас устраивается в нашу школу преподавателем истории.

Через пару дней я встретила Алю Бондаренко и сообщила ей эту новость. Аля только-только рассталась со своим парнем и несла всякий вздор, что, мол, ну их, этих мужчин, не заняться ли мне саморазвитием и дополнительным образованием. Еще через неделю она сказала, что позвонила Краснову и договорилась, что он прочитает ей курс лекций по философии.

С Алей Бондаренко мы учились в одном классе и последние три года перед выпуском сидели за одной партой. Мы обычно садились на последнюю, и это место всегда становилось зоной притяжения парней — мы с Алей нравились одноклассникам. Не хочу высказывать свое мнение о ее внешности, приведу слова одного из поклонников. «Вроде бы ничего особенного, — говорил он, — но глаза красивые, и еще: есть в ней что-то теплое, что вызывает желание находиться рядом». В десятом классе Аля взялась выпускать школьный журнал и назначила меня фоторепортером. Я приносила папин фотоаппарат и на переменах подлавливала щекотливые моменты. Аля придумывала смешные истории об одноклассниках и записывала в тетрадь, иллюстрируя моими коллажами. Каждый выпуск журнала был событием, его передавали из рук в руки, но обид не случалось, Аля шутила не зло. После школы она, как и многие, поступила в наш коммерческий колледж и устроилась на шахту кассиром. Чуть не забыла еще один важный момент: она первая в истории поселка пришла на выпускной в брючном костюме.

Когда она явилась на первое занятие, в дверях ее встретили мать и отец Андрея Краснова. Мать улыбалась, отец был мрачен. Позже выяснилось, что Виктор Иванович часто выпивал и тогда лишь становился весел, а Лидия Григорьевна от этого мрачнела. Так и жили они, обмениваясь настроениями.

Отец Андрея работал на шахте главным механиком и славился тяжелым характером. В сыне он разочаровался еще лет шесть назад, когда тот принял решение поступать на философский факультет — отец видел его механиком или инженером.

Мать его приехала на шахту совсем молоденькой, когда корпуса еще строились. На старых фотографиях она похожа на послевоенных актрис, игравших колхозниц — две косы, простое, светлое лицо и восторженный взгляд. В будущего мужа влюбилась без памяти, дышать без него не могла. Лет пятнадцать назад отец Андрея полюбил женщину — семью не бросил, но посещал ее все эти годы. Это не считалось тайной, весь поселок об этом знал.

Фигурой Андрей был похож на отца, спина его напоминала перевернутый треугольник — широкие плечи, узкий таз. Лицом же пошел в материну породу — узкие губы, нос картошкой, высокий лоб, выступающие надбровные дуги и ранняя проплешина на макушке. Он занимал крайнюю комнату, возле входной двери. Обстановка аскета — узкая кровать, стол, стул, шкаф и длинная книжная полка на всю стену от пола до потолка.

При первой встрече он рассказал Алевтине, что разработал авторскую методику воздействия на бессознательное, которая ведет к раскрытию творческого потенциала и возвращает человека к норме (нормой он называл гениальность). Сказал, что денег не возьмет, если она позволит в текст лекций внедрять коды, корректирующие глубинные установки. Аля согласилась.

Когда мы с ней увиделись после нескольких занятий, Аля сказала, что во время лекций видит свечение вокруг головы Андрея, а через пару недель она переехала к нему. Еще через месяц они снимали квартиру в городе, а через два она забеременела. Аля сообщила мне об этом, когда я заехала к ней после рынка. Она выглядела расстроенной. Узнав о беременности, она поняла, что не любит Андрея, а прощаясь, уже в дверях, сказала: «Нам не нужно было прекращать лекции».