Джей Макинерни - Яркие огни, большой город

У двери высокая женщина с серебристыми волосами проверяет твой пригласительный билет. По обе стороны двери стоят двое чернокожих в тюрбанах со скрещенными руками на груди. Они изображают рабов-нубийцев или что-то в этом роде. Такое может позволить себе только итальянский модельер. Женщина, которая проверяет билеты, похожа на представительницу какого-то экзотического племени. У нее нет ни бровей, ни ресниц, а волосы растут только на макушке. То ли она попала в катастрофу, то ли просто шикует? Дамочка таращится на твою некогда белую повязку, которая давно уже стала серой и покрыта пятнами запекшейся крови.

— Мистер...

— Аллагэш,— говоришь ты, вытягиваясь в струнку. Это первая фамилия, что приходит тебе в голову. Тебе совсем не хочется пользоваться своей.

— Из «Вог»? —говорит она.

— Я работаю там с прошлой недели.

Она кивает и возвращает приглашение. Затем она щурит глаза и морщит нос, словно хочет сказать, что скормит тебя гигантам-нубийцам, если ты лжешь.

Замечаешь бар, он открыт. Поблизости, сжимая бокалы в руках, толкутся местные ветераны — торговые агенты универмагов. Вид у них такой, словно им больше всего хотелось бы сейчас оказаться во Флориде. Идти сразу в бар — явная ошибка, впрочем, с точки зрения здравого смысла все, что ты затеял,—полный идиотизм: явился сюда как дурак, под чужим именем и собираешься сорвать у них представление.

Извиняясь, протискиваешься к стойке и заказываешь водку.

— Со льдом,— уточняешь ты.— И еще одну стопку для подружки.

С двумя стопками в руках идешь в глубь зала и, наморщив лоб, останавливаешься в центре толпы. Затем оглядываешься вокруг, словно и в самом деле ищешь тут свою знакомую, что рекламирует фирму «Ревлон». Ты не хочешь привлекать внимания. Не исключено, что один из друзей Аманды узнает тебя и прежде, чем ты успеешь провернуть свой план, натравит на тебя гигантов-нубийцев. Вот именно так, думаешь ты, чувствует себя террорист — стоит в толпе с бомбой в портфеле и трясется, словно каждый может заглянуть ему в башку и узнать, что у него на уме. Колени дрожат. Ты залпом опрокидываешь одну стопку. Увы, террориста из тебя не выйдет. Затем вспоминаешь, что возле бара стоял чей-то портфель, и с первой волной алкоголя в мозгу твоем рождается идея.

Возвращаешься к стойке. Портфель все еще на месте. Его владелец, лысеющий человек с искусственным загаром, разговаривает с двумя восточного типа девицами. Он стоит к портфелю спиной. Ты облокачиваешься на стойку бара, делая вид, что устал.

— Что-нибудь подать? — спрашивает бармен. Отвечаешь отрицательно. Бармен хмурится. Тебе кажется, что во взгляде его мелькает подозрение.

— Черт ее разберет, как на ней плавают, на этой штуковине,— говорит лысый дядя. —Я нанял каких-то греков... — Девчонки, наклонившись друг к другу, шушукаются, а затем прыскают со смеху. Очевидно, они что-то задумали. Он плетет им какую-то околесицу про острова в лазурном море, а тем временем ты присваиваешь его портфель. Pas de 58 58 Без (франц.) труда.

Затем садишься в середине зала, прямо напротив подиума. Когда начнется представление, добраться до тебя будет практически невозможно. Подсовываешь портфель под сиденье и сверху кладешь пиджак. Итак, твой план приходит в действие.

Внезапно толпа у входа заволновалась, расступилась, словно гладь вод перед носом корабля. Щелкают фотоаппараты, мелькают вспышки. Наконец, обнаруживаешь и виновницу ажиотажа. Она тебе, несомненно, знакома — ее лицо ты видел на рекламе «кока-колы» и еще какой-то косметической фирмы, а недавно в одной бульварной газетенке прочел о ее скандальных похождениях. Это известная актриса, она же манекенщица. На сей раз она на отдыхе. На ней линялые джинсы, свитер и яхтсменская шапочка; появившись в таком виде, она словно хочет сказать: «Я могу выглядеть шикарно и в смирительной рубашке». Аманда, которая однажды ездила с ней на показ моделей, рассказывала, что та — настоящая мученица. Не меньше семи раз она делала пластические операции, пытаясь исправить форму носа, и все равно недовольна. Теперь она отказывается фотографироваться в профиль. Впрочем, с такого расстояния нос выглядит вполне нормально, да и в остальном она кажется тебе на удивление приятной особой. Ростом она примерно пять футов и пять дюймов — для манекенщицы маловато. К тому же у нее слишком пышный бюст.

У Аманды был идеальный восьмой размер: бедра — тридцать четыре, талия —двадцать три, бюст — тридцать три. Кроме того, ты помнишь размер ее туфель, перчаток и кольца. Клара была бы в восторге. Все цифры у тебя в голове. А если прибавить еще и скулы, которые один фотограф как-то назвал «неоклассическими», то она тянула на все сто пятьдесят долларов в час.

Народ рассаживается. На подиум выходит женщина в свободном розовом платье, очевидно ведущая. Она улыбается, приветливо кивает головой, благодарит собравшихся за внимание и проходит к микрофону на краю подиума. Руки у тебя начинают дрожать. Ты думаешь, что неплохо бы еще выпить, выбираешься к проходу и устремляешься к бару наперерез толпе. Люди смотрят на тебя; кажется, они читают каждую твою мысль. Впрочем, с Амандой ты прожил три года в одном доме, можно сказать, бок о бок, а так и не понял, что у нее на уме. Она говорила, что любит тебя, и вела себя безупречно.

Свет гаснет, и женщина в розовом начинает рассказывать, почему все здесь сегодня собрались. Она говорит что-то о Революции Вкуса. О герое этого вечера — модельере, который носит фамилию знаменитого художника Возрождения и оказал на нынешнюю моду не меньшее влияние, чем его прославленный однофамилец — на живопись. Между тем бармен сообщает тебе, что бар закрыт до конца программы, но для тебя он, так и быть, сделает исключение. (Ты тем временем тычешь ему десятку.) Бармен — парень примерно твоего возраста. Тебе хочется потолковать с ним об Аманде. Но вместо этого у тебя вырывается:

— Тут дамы ходят, все в золоте, а охраны что-то не видно.

Он смотрит на тебя.

— Охрана тут есть,— произносит он уверенно.

Отличный ход. Ты-то, балда, надеялся, что сможешь, не привлекая лишнего внимания, все у него выпытать. А он тебя сразу раскусил. И принял за обыкновенного жулика, что, по его разумению, еще хуже, чем брошенный муж. Хоть бы руки перестали дрожать. Он оглядывает тебя: совершенно очевидно, что ты ему не нравишься. Он готов позвать пинкертонов или гигантов-нубийцев. Они будут бить тебя палками по пяткам, пока ты не признаешься во всем. Аманда увидит твое позорное изгнание и подумает: «Боже, как низко он пал».

Ты тем временем продолжаешь врать:

— Моя дама немножко нервничает. Она надела свое лучшее ожерелье, а тут... Знаете, может, я и ей заодно принесу чего-нибудь выпить?