Мег Вулицер - Исключительные

— Неправда.

— Ты хотела вернуться сюда, — сказал Деннис. — Но оказалось, что это довольно тяжело. И никто из вас никогда не работал здесь по-настоящему. Сплошное веселье. И знаешь почему? Потому что столь прекрасным в этом месте было не само это место . До чего же тут хорошо. Мы ставим пьесы! У нас есть танцы! Ваши дети в душе стеклодувы, и мы их воспитываем в этом духе!

Я отвечаю по электронной почте родителям, которые требуют, чтобы их дети ходили в мастерскую и выдували стекло. Родителям нравятся дети-стеклодувы, да? Ну, удачи взрослым стеклодувам — если в итоге эти же самые дети и в тридцать лет будут выдувать стекло, их родители будут считать, что они ничего не добились , — Деннис рвал и метал. — Жюль, этот лагерь — замечательное место, и тебе крупно повезло, что ты приезжала сюда, а я рад, что тоже это ощутил. Но когда ты сюда приезжала, больше всего воодушевляло то, что ты молодая. Вот это было лучше всего. Каждый хочет быть особенным. Но черт возьми, разве это главное? Большинство людей не обладают талантами. И что им теперь делать — убиться? Мне тоже это сделать?

Я специалист по УЗИ, и всего на минуту я стал управляющим летнего лагеря. Я учусь быстро. Осваиваю навыки, компенсирующие тот факт, что я совершенно не особенный.

— Прекрати, — перебила Жюль. — Не говори, что ты не особенный.

— А ты не обращаешься со мной как с особенным человеком, — сказал он. Его лицо горело, у них обоих лица горели. Она хотела прикоснуться к нему, но он увернулся и не удостоил ее взглядом.

Той ночью Деннис спал на первом этаже на старом, покрывшемся плесенью диване в гостиной. На следующий день они официально отклонили предложение Вундерлихов.

— Скажи им сама, я не хочу, — заявил Деннис.

Мэнни и Эди были потрясены и разочарованы, но не уничтожены. Другие выпускники «Лесного духа» явно рвались на эту вакансию; многие хотели получить возможность вернуться сюда. Стать директором хотела женщина, которая в восьмидесятые годы создавала в лагере сложные мозаичные фрески, и Вундерлихи готовы были предложить эту работу ей и ее партнерше, которых до этого держали про запас.

Жизнь в лагере продолжится своим чередом. Подростков будут и дальше проводить через эти ворота, а в конце лета выпускать обратно рыдающими, но окрепшими. Они будут выдувать стекло, танцевать и петь, пока могут, а потом те, у кого это не так хорошо получается, скорее всего, бросят эти занятия или будут браться за них вновь лишь время от времени — и, может быть, уже чисто для себя. Те же, кто удержится — или, быть может, тот единственный , кто не свернет с пути, — станут исключением. Восторг отпылает, останется лишь яркая, горячая искорка таланта, которая взметнется ввысь и явит себя миру.

Клиника в китайском квартале испытывала острый кадровый голод, и когда Деннис вернулся в сентябре, все вздохнули с облегчением. А Жюль возвращаться было некуда. Бывшая коллега, тоже социальный работник, предложила помочь с клиентами, и Жюль поблагодарила ее, но боялась начинать сначала и заново строить всю практику. Не было ни сил, ни уверенности. Она скучала по своим клиентам, но те не вернутся. Все разбежались: кто-то ушел к другим терапевтам, кто-то вообще махнул на это рукой. Дженис Клинг написала Жюль милую записку о том, как ей нравится работать с новой женщиной, к которой ее направила Жюль. Коллега убеждала Жюль дать объявления на нескольких сайтах, и когда она все же сделала это, описав себя как «заботливого, беспристрастного терапевта с творческим подходом к делу», то почувствовала себя лгуньей.

Реклама ничего не дала, возобновить практику не удалось. Предстояло задуматься о чем-то другом. По вечерам они с Деннисом сидели друг напротив друга в квартире за крохотным кухонным столом, зачастую ужиная чем-нибудь купленным «на вынос». Покидая Белкнап, они заключили перемирие, так как оба слишком устали, чтобы вновь раздувать конфликт, принципиальный и неразрешимый. Поскольку Жюль осталась не у дел, Деннис работал сверхурочно, на него свалилось больше обязанностей. В клинике он был во всех отношениях фигурой значимой, возвышающейся над преимущественно низкорослыми китайскими докторами и пациентами. Он как следует изучил свое дело, а после злоключений в «МетроКэр» стал бдительнее большинства коллег. Теперь же бдительность переросла в компетентность, он был востребован. Поскольку Жюль не работала и денег не хватало, Деннис попросил значительную прибавку и сильно удивился, когда получил ее. Оба знали: в семейной жизни бывают моменты, когда один из партнеров расклеивается и все держится на другом. Возможно, это и есть суть брака. После инсульта и депрессии Денниса все заботы легли на Жюль. Теперь же он взял эту роль на себя и не жаловался. Жюль очень переживала из-за того, что не может найти работу, но, кажется, ничуть не меньше угнетало ее расставание Эш и Итана. Эш до сих пор жила на ранчо в Колорадо, и Жюль завалила ее электронными письмами. Она упрашивала Эш хотя бы поговорить с ней по телефону, но та отказалась, она просто хотела забыться в работе.

Потом позвонила мать Жюль и сказала: «А у меня новости. Я продаю дом». Пришло время перебираться в кондоминиум в Хеквилле — на самом деле давно стоило, добавила Лоис Хэндлер, но до сих пор ей не хотелось этим заниматься. Сможет ли Жюль приехать и помочь разгрести подвал? Ее сестра Эллен тоже собиралась приехать.

Жюль добралась до Хеквилла будничным утром по железной дороге Лонг-Айленда и, сойдя на платформу, увидела мать, которая махала ей рукой из припаркованного малогабаритного автомобиля. Мать так ссутулилась, что стала на пару дюймов ниже ростом. И волосы совсем побелели, а прическу она делает каждую неделю в том же салоне, куда ходила всегда. Со свежеуложенными вьющимися седыми волосами и в привычном дождевике она напоминала сейчас чью-нибудь бабушку — впрочем, так оно и было. Жюль понеслась вниз по лестнице к машине и, обнимая мать, еле сдержалась, чтобы не поднять ее, как куклу.

Эллен расположилась на заднем сиденье, и сестры потянулись друг к дружке в некоем подобии объятий. Жюль и Эллен стали очень похожи. Их лица окончательно оформились , как это бывает с возрастом. Эллен, жившая с мужем Марком всего в двадцати минутах от матери, виделась с ней постоянно. Они были близки, а вот Жюль, что называется, покинула родовое гнездо и уехала в город, хотя иногда казалось, будто в другую страну. Лойс и Эллен ездили в город редко. Хеквилл сильно разросся. Теперь тут были два тайских ресторана и книжный магазин-кафе. Жюль вспомнила, как Эш выбралась сюда на выходные, чтобы оправиться от потери Гудмена. Вспомнила, как беспощадно глумилась над своим городком, и теперь, много лет спустя, устыдилась собственного поведения.