Мег Вулицер - Исключительные

Лойс Хэндлер все эти годы как могла поддерживала порядок в доме на Синди-драйв, но он все-таки нуждался в покраске, и почтовый ящик висел так же криво. Представляя себе, как мать каждый вечер приходит в пустой дом, Жюль чуть было и в самом деле не сгребла ее в охапку и не спросила, как она с этим справилась. Но они уже собрались на кухне, и Лойс готовила обед из продуктов, купленных в магазине органических продуктов. Он появился в городе недавно — «слава богу», как сказала Лойс.

— Мам, ты теперь на органике? — спросила Жюль.

— Да. Это так удивительно?

— Да! — ответили обе дочери — обе девочки , как они мысленно называли себя во время своих нечастых встреч.

— В детстве мы питались одной только мороженой кукурузой «Зеленый великан», — пояснила Жюль.

— И консервированными персиками «Либби», — добавила Эллен, и сестры переглянулись и засмеялись.

После обеда мать захлопотала в подвале, а Жюль и Эллен остались мыть посуду на кухне. Эллен удачно вышла замуж: детей нет, маленький уютный дом, ежегодный отпуск на Карибах.

— Чем планируешь заняться, если с терапевтической практикой так и не сложится? — спросила Эллен у Жюль.

— Не знаю. Пока прощупываю обстановку. Но в скором времени придется что-то решать.

— Жаль, что с лагерем не вышло, — сказала Эллен. — Я помню это место. Видела, как там носятся дети.

— Кажется, первое лето в лагере превратило меня в настоящую зазнайку, — отметила Жюль. — Прости, если вела себя по-идиотски, — добавила она с неожиданным для себя чувством. — Если хвасталась не переставая. Прости, если заставляла тебя завидовать.

Эллен схватила со стола тарелку и аккуратно поставила ее в слот посудомоечной машины цвета авокадо, которая стояла тут со времен их юности.

— С чего бы мне завидовать? — спросила Эллен.

— Ну, я ведь постоянно трепалась о своих друзьях, о лагере, о Вулфах и все такое. Понимаешь, я думала, ты поэтому меня как бы недолюбливала.

Эллен ответила:

— Нет, я тебя как бы недолюбливала потому, что была как бы стервой. Я ко всем так относилась, не замечала? Мама очень обрадовалась, когда я наконец-то съехала. Марк порой дразнит меня и говорит, что я включаю режим «первосортной стервы», и тогда я пытаюсь брать себя в руки. Но вот такая я, и ничего тут не поделаешь. Так что не переживай, я никогда тебе не завидовала.

Анимационная мастерская занимала целый этаж офисного здания в центре Манхэттена, в районе, где с утра кипела жизнь, а вечером становилось пусто и безлико. Все разбегались к концу рабочего дня, а теперь, в четверг, в семь вечера, Жюль вошла в огромный холодный вестибюль с огороженными лифтами и горсткой охранников. Кейтлин Додж, помощница Итана, позвонила декабрьским утром несколькими днями ранее и сказала, что Итан интересуется, не сможет ли Жюль поужинать с ним на этой неделе. Звонок раздался среди дождливой зимы, когда Жюль дни напролет отвечала на объявления о вакансиях клинических социальных работников на неполный рабочий день. Только однажды ее позвали на собеседование. Жюль за пятьдесят, так что востребованным сотрудником ей больше не стать. Они с Деннисом редко обсуждали, что ей делать дальше, хотя вопрос вставал все острее. Деннис приходил вечером с работы и видел, как она сидит за компьютером, отвечая на объявления или подправляя свое резюме. Она чувствовала, что осталась без друзей, ведь Эш залегла на дно в Колорадо, а Джона занят на работе и, скорее всего, играет на гитаре каждый субботний вечер с группой музыкантов, старых друзей его матери. Жюль получала электронные письма от пары подруг из соцслужбы, они предлагали собраться на посиделки, и однажды Жюль согласилась; они судачили о том, как регулируемое медицинское обслуживание все дело портит, а потом просто напились вдрызг.

Так что когда Кейтлин Додж неожиданно позвонила, Жюль чуть не крикнула в трубку: «Да!» Кто-то должен ее спасти, хотя она даже не надеялась, что это будет Итан. Она думала, он больше не захочет иметь с ней никаких дел. Но по какой-то причине он объявился.

У дверей уже закрытой анимационной студии Жюль назвала свое имя в переговорное устройство и стояла в ожидании за стеклянной стеной, пока помощница ее не впустила. В этот час помещение было освещено тускло, но жизнь в нем почти незримо продолжалась. Саму анимацию для «Фигляндии» с 90-х делали в Корее, но все остальные этапы создания шоу проходили здесь. Это был большой и сложный механизм. Повсюду царили деловитость, сосредоточенность и целеустремленность.

Итан сидел за столом в своем офисе за стеклянной стеной. В последний раз Жюль видела его весной, перед тем как отправиться с Деннисом в Белкнап. Теперь его волосы не были так аккуратно причесаны, он пялился в монитор и, кажется, провел так уже не один час. На диване склонился над банджо и старательно музицировал его сын Мо. К несчастью, пубертатный период заявил о себе пренеприятнейшим образом. Мо Фигмен рос костлявым, чрезмерно чувствительным и капризным мальчиком, а к шестнадцати годам обрел мужской облик, но вел себя по-прежнему беспокойно, как это бывает при расстройствах аутистического спектра.

Жюль вошла в офис и тихонько постучала по стеклу.

— Привет, — сказала она.

Мо прекратил играть и вскочил, словно в испуге.

— Пап, это Жюль, — сказал он тоненьким голоском.

— Вижу, — ответил Итан. Он встал из-за широкой тонкой пластины из состаренной меди, служившей ему столом.

Жюль не была уверена, с кем лучше поздороваться сначала, так что подошла к Мо, который не хотел ни обниматься, ни пожимать руку. Они кивнули друг другу, почти что легкими поклонами обменялись.

— Привет, Мо! Как дела? Как школа? — спросила она.

— Я пока дома на каникулах, — ответил он.

А затем добавил, словно бы заученно:

— Не люблю школу, но что еще мне остается.

— Вот оно что, — ответила она. — Жаль, что тебе там не нравится. Я тоже не любила школу. Но любила лагерь. Ого, я и не знала, что ты играешь на банджо.

— Джона Бэй дает мне уроки по «Скайпу», — сказал Мо неожиданно громко. — И собирается учить меня, пока я дома. Он дал мне это.

Мо отложил инструмент, и Жюль восхитилась выцветшим изображением радуги на изношенной поверхности.

Мо сразу заулыбался, а потом в офис зашла элегантная молодая женщина и сказала:

— Пойдем, Мо?

— Пойдем, — ответил он. Убрал банджо в чехол и уже собрался уходить с ней, но тут его окликнул Итан.

— Погоди-ка. Вот так просто уйдешь?

— Прости, пап, — он вздохнул, передернул плечами, странно вытянул шею, повернулся к Жюль и посмотрел ей прямо в глаза — казалось, из последних сил.

— До свидания, рад был повидаться, — сказал он ей.

Потом повернулся снова к Итану: