Виталий Лозовский - Как выжить и провести время с пользой в тюрьме. Часть 2

У меня есть предложение. Давайте обменяемся мнениями с вами и дальше, но только с условием, что наша переписка будет опубликована у нас на сайтах, и у меня в рассылках. Дадите такое согласие? Также можете заходить к нам на форум, поговорите с народом. Очень неглупые люди собрались.

Здравствуйте, Виталий!

Я не в коей мере не возражаю против публикации нашей переписки. Я тоже опубликую ее в разделе «Переписка».

Действительно, законом предусмотрено только лишение свободы и части гражданских прав для осужденных, а для подозреваемых и обвиняемых и того меньше — все права для них сохраняются. Здесь я сделаю заявление, которое, возможно, покажется Вам странным: я считаю, что наше государство (а точнее, закон) излишне гуманно. Дело в том, что, по моему мнению, менталитет российского преступника — это совсем не то, что, скажем, голландского, или шведского. Это там заключенного могут отпустить домой на выходные, а нашего попробуй отпусти. Большинство таких либо сбежит (что, в общем, логически понятно), либо, что вернее, напьется и по пьянке кого-нибудь убьет. Или то же самое, но на трезвую голову. Кроме того, как показывает опыт, с большинством заключенных невозможно продуктивно общаться: каждый ищет либо подвох, либо, что чаще, личную выгоду. И это, заметьте, не зависит от условий содержания и отношения, а определяется тем, что у человека в голове. Единственное исключение из этого правила — это смотрящие, ООРовцы, которые, как правило, весьма здравомыслящие, хотя и порочные, люди.

Очень многие заключенные — это в прошлом дети из неблагополучных семей, или наркоманы, или люди с энцефалопатией разного генеза, в т. ч. алкогольного, которые, в принципе, не понимают нормального языка, а реагируют только на окрик, побои, карцер/ШИЗО и т. п. Вот Вам пример гуманизации обращения с заключенными: с окон в камерах сняли жалюзи — стали гонять коней между камерами и корпусами, перестали бить малолеток — они стали позволять себе хамство, угрозы по отношению к персоналу, в камерах появились случаи убийств. Стали лучше кормить — появились недовольные качеством питания, пишут жалобы и т. д.

Все это я веду к тому, что бесполезно что-либо менять в нашем законодательстве в плане гуманизации. Разруха, как говорил другой классик, начинается в головах. Напротив, как я уже говорил, УИС изначально карательная система, основные принципы работы заложены ещё в сталинское время, и ей и надо такой оставаться. Она такой сделана не зря, а с учетом психологии нашего преступника. Политика пряника в данном случае, как показывает практика, к сожалению, результатов не приносит. Такие вот потуги на гуманизацию и воспитывают, как Вы пишете, матерых преступников, особенно из малолеток.

Я не говорю, что всех надо избивать или унижать, но некоторых — непременно. А некоторых нелишне и расстрелять.

Есть и другая сторона проблемы — недостаточно высокий уровень профессионализма персонала учреждений УИС. Не секрет, что многие из них, как говорится, «от сохи», либо просто со своими странностями, и найти с ними общий язык бывает очень трудно. А где взять хороших работников? Трудно найти. То, что вас били в Белгороде за законные требования, это, конечно, не нормально. А то, что после стали кормить нормально, так это только ради того, чтобы шума было меньше.

Что же касается самосуда, здесь вопрос отдельный.

Любому нормальному человеку присуще чувство мести. Око за око. Потерпевший, как правило, не может отомстить своему обидчику (хотя очень хочется — я сам был однажды ограблен и избит, а другой раз обворован). Почти каждому работнику СИЗО/ИВС/ИК приходится перебарывать в себе бессознательное или явное чувство мести к преступнику (мои воры, кстати, потом у меня и сидели, и я их даже лечил, не сказав, правда, что я их потерпевший). Может, это и неправильно, но с психологией не поспоришь.

С другой стороны, для общего блага необходим профессиональный подход, по принципу «ничего личного, я только делаю свою работу». Работа преступника — совершать преступления, наша работа — лишать свободы. И не более того. Я сам всегда стараюсь следовать этому принципу, и это дает положительный результат, хотя некоторые воспринимают мою работу как ущемление их личности.

День добрый, Станислав!

Во-первых, хочу поблагодарить за откровенность — это значительно лучше, чем декларировать одни ценности, а следовать другим, что и зачастую делает ваше более высокое начальство. Это открывает возможность для разговора и нахождения точек соприкосновения, тогда как в противоположном случае это обычно лишь пустая трата времени.

Поначалу я был возмущен вашим признанием того, что пенитенциарная система призвана не исправлять, а ломать человека, туда попавшего. Но позже пришло понимание (за что особенно вам благодарен), что и такая точка зрения имеет право на существование и она формировалась у вас на протяжении вашей жизни. И не только у вас, но и у большинства населения и работников УИН. И если мы (собственно, я говорю о себе, хотя знаю немало людей, разделяющих такую точку зрения) хотим что-то изменить, то надо принимать это и понимать, что это превалирующая идеология нашего общества.

Вести беседу нам с вами непросто: мы исходим совершенно от разных отправных пунктов и, по сути, говорим на разных языках, но ваша откровенность открывает дверь к взаимопониманию. Знаете, я за годы отсидки общался со многими матерыми преступниками и убийцами (впрочем, как и вы). И за это время не обнаружил ни одного «конченого» человека, душа которого бы ни тянулась к свету, и которого бы я считал за лучшее отправить в расход. Это правда, что многие из них, окажись на свободе, снова совершат преступления и многих может остановить только такой репрессивный опыт, как имеется в наших тюрьмах и зонах. Но это их мировоззрение, которое также формировалось у них под влиянием нашей действительности, как и ваше.

Вы сами пишете, что «очень многие заключенные — это в прошлом дети из неблагополучных семей», — часто и из неблагополучных районов и неблагополучной страны в целом, где нет никакой перспективы. Но этим вы признаете, что преступник таков не только по своей воле — он же и жертва отношений в семье, обществе. И он исходит точно с тех же позиций, что и вы: насилия и мести. Он не видит, также как и вы, иного способа достичь своих целей — благополучия, счастья, как только причинить насилие. Украсть, отобрать, кинуть, убить (у вас — сломить, наказать, казнить мешающих благополучию и посягающих на него). Как ему иначе выбраться с той ямы, в которую его обрекли семья и государство? И он мстит — обществу и его «благополучным» членам за свою «неблагополучную» жизнь.