Земовит Щерек - Татуировка с тризубом

Так что, да чего уж там, поляки могли бы заявлять свои права на Тунис: ведь это именно там, в конце концов, вандалы, пройдя через всю Европу и переправившись в Африку у Гибралтара, основали в V веке собственное королевство, которое можно было бы — а почему и нет — назвать первой польской колонией.

Словаки могут, а почему бы и нет, если им того хочется, прикручивать к своей коротенькой государственной истории историю Великой Моравы, огромной славянской державы, тянущейся от Кракова до Болотного Озера, или же до Балатона впоследствии. Ведь Великая Морава располагалась и на территории Словакии, так что многие словаки являются непосредственными потомками тех самых моравян. Захотят словаки назваться кельтским народом? Опять же: почему бы и нет? Ведь кельты, точно так же, как и великоморавяне, жили на землях Словакии, и наверняка они являются предками многих добрых словаков. Захотят назваться римлянами? Это тоже при желании можно доказать: ведь римляне до Словакии дошли, заложили укрепленные лагеря, писали на стенах в Тренчине, легионеры оставили здесь свой генетический материал, а римская культура — свое влияние, потому что местные копировали римские дома, бани и туалеты, посуду и украшения. В теории словаки моли латинизировать себе язык в XIX веке, в эпоху кодификации, и, хей, ave Slovaco-Romania, vale!

Поляки, украинцы, словаки, болгары, македонцы, венгры, немцы, румыны, сам черт-дьявол, все — все могут вести повествование, как им только хочется и нравится; все могут выкрасить факты в такие цвета, в какие хотят, но факты, непоколебимо, останутся фактами.

Хороший историк как и хороший юрист: в принципе, он способен протянуть любой тезис. Так почему бы, к примеру, украинцу не править Римом. О славянском происхождении Одоакра всегда много писалось, и эту теорию сложно вот так отвергнуть. А то, что прародина славян располагается на территории нынешней Украины, это уже…

Всегда можно представить себе такую версию истории, какая тебе нужна. Официальная история всех стран, то есть та самая, которую учат в школах — это тоже представление, только имеющее государственный аттестат. Если требуется, повествование можно повести так, чтобы это представление обосновать. Даже таким макаром, будто бы все мы являемся африканцами, ведь это же именно оттуда отправились на завоевание планеты представители вида homo sapiens .

Мы доехали до Мостиски. Мужик с мясом встал, попрощался и вышел, а я остался и поехал дальше. В очередном городке под польским названием Грудек, по-украински — Городок, на стенке одного из старых, восстановленных недавно домов можно было увидеть надпись: "Прадеды построили, мы — восстанавливаем". Мне это напомнило таблички, которые частенько можно видеть на польских, оставшихся после немцев землях. На них заклинания о пястовости Клодзка, извечной польскости Нижней Силезии или любуской земли. Но в отличие от оставшихся после немцев земель, где перед Второй Мировой войной людей, считающих себя поляками, жило очень немного, в давнем Городке украинцев жило довольно прилично. Почти столько же, сколько и поляков. С их перспективы польско-украинские споры относительно региона выглядят следующим образом:

"Городок стал важным стратегическим центром украинско-польской войны, когда орды поляков, как когда-то турок и татар, направились на Украину при активной поддержке "цивилизованных" стран, которые "ради всеобщего мира и спокойствия" мечтали о том, чтобы утопить Украину в крови, — писал о войне 1918 года Роман Горак [55], украинский писатель с рвением к истории. "Все эти банды хищников рвались, в основном, к Львову, но маленький, практически стертый с лица земли Городок стал у них на пути".

После войны поляков с украинцами, когда поляки заключили с украинцами соглашение, а потом кинули их в Риге, когда Жечьпосполита с Советами заключили, не принимая во внимание украинцев, трактат (именно за это просил прощения Юзеф Пилсудский у украинских офицеров, продолжавших сражаться с Россией, а потом сбежавших в Польшу, где их интернировали в лагере в Щипёрне) — Грудек остался при Польше.

Именно в Городке имела место одна из самых громких операций украинских боевиков, направленных против польского государства. В среду, 30 ноября 1932 года, боевики Украинской Военной Организации напали на польскую почту с целью получения средств на дальнейшую деятельность организации. Часть боевиков вошла в здание почты, размахивая пистолетами, вопя и стреляя в стоящих возле окошечек людей. Они рассчитывали на то, что терроризированные почтовые работники перепугаются и отдадут деньги, но тут они просчитались. Подстреленный ими в грудь судебный курьер оказался бывшим легионером-пилсудчиком и, к изумлению украинцев, тоже имел при себе оружие, более того, он умел пользоваться револьвером. Тяжело раненный, он выполз на улицу за удирающими бандитами, прицелился и начал их всех по очереди расстреливать. Первого положил на месте. Второй, в которого попала пуля, пробежал несколько метров и свалился мертвым. Четверо оставшихся пригибались под прицельным огнем, но, зигзагами, продолжали убегать. Улицы безжизненного, сонного, обычно, Городка превратились в сцену, словно из кинофильма Тарантино или Пекинпа [56]: те из украинцев, которые еще могли ходить, тащили воющих раненных дружков, оставляя за собой кровавый след. Курьер, с простреленными легкими и раскаленным револьвером в руке, полз назад в здание почты, зал которой походил на кровавую баню, заполненную кричащими от боли и испуга людьми.

Во время перестрелки в здании банка [57]украинцы ранили восемь человек, один из них впоследствии умер в львовском госпитале. Убегая, они убили одного польского полицейского и тяжело ранили второго. За нападавшими, под аккомпанемент оглушительного боя костёльных колоколов, в которые стали бить во всем городе в знак тревоги, двинулась облава. А в ней, кстати, полицейским помогали местные украинцы, и это именно они схватили боевиков, избили и сдали властям. Ибо, как это обычно бывает в национально-освободительных войнах, идеалисты чиновники сражений за независимость действовали, подготавливая народу почву под независимость, а народ не сильно этим интересовался и пробовал устроить себе жизнь в таких условиях, в каких ему довелось жить. Именно на такое "оподлевшее поколение" жаловался в ходе польской войны за независимость Юзеф Пилсудский, желая его "будить от летаргического сна грохотом взрывающихся бомб". Тяжела судьбина боевика, сражающегося за независимость. Когда сражается, то, чаще всего, считается, в том числе и среди своих, последним сукиным сыном, который втягивает спокойных людей в свое кровавое безумие. Точно так же, в более близкие нам времена, безумцами среди своих считались боевики ЕТА или IRA. Но если такой боевик выиграет, он станет писать историю и получит возможность называть предателями, которые не верили в его священную миссию, во имя которой можно было застилать землю трупами. Вот только именем предателя он будет разбрасываться экономно, ведь тогда пришлось бы им делиться, о чем редко вспоминает в учебниках истории явное большинство общества.