Земовит Щерек - Татуировка с тризубом

Тем не менее, когда габсбургская империя распалась на этнически-национальные куски, национально осознавшие себя русины, заставляющие теперь уже называть себя украинцами, пожелали иметь собственное государство, объединяющее украинцев из России и Австрии. Проект прокатил, но лишь на мгновение. Украинская Народная Республика просуществовала всего лишь полгода, после чего ее восточная часть вернулась под российскую власть, а западная — под власть Республики Польша. Но тогда уже не было и речи о принятии польской культуры: украинцы желали идти на свое, и для того, чтобы этой цели достичь, взяли бы в союзники даже дьявола. В 1939 году этот дьявол пришел, и украинцы подписали с ним договор кровью. Только весьма быстро, как с такими договорами и бывает, оказалось, что дьявольское наваждение было фальшивым: немцы начали относиться к украинцам не намного лучше, чем к другим "славянским унтерменшам" в округе, за что все оставшиеся "недочеловеки" посчитали украинцев предателями. Тот факт, что украинское националистическое движение еще перед войной заразилось царящим по всей тогдашней Европе фашизмом, и во время войны по локти запачкалось в крови своих соседей — только ухудшил ситуацию. Галичина, с выжженным на щеке клеймом преступника, отчаянно дергаясь и брызгая по сторонам кровью, чужой и собственной, попала под власть Москвы, под которой никогда ранее не была. Пришел Советский Союз. Щелкнули засовы. Свет погас.

В результате распада СССР родилась Украина. Галиция-Галичина была ее частью. Казалось бы, что галичане должны быть счастливы: наконец-то у украинцев было свое государство. Поначалу они, действительно, такими и были. Но быстро оказалось, что независимая Украина не имеет ничего общего с представлениями Галичины об украинской независимости.

Вместо украинского рая, амбициозного, патриотического, развивающегося, как и вся остальная Европа, и являющегося ее неотъемлемой частью, независимая Украина оказалась неспособным организмом, проеденным постсоветской патологией и — к отчаянию терпеть не могущих Москвы галичан — мало чем отличающимся от России как культурно, как в плане языка, так даже и эстетично. В огромной части надднепрянской Украины, не говоря уже про юг страны: про Крым, Одессу, Буджак, всегда достаточно слабо связанный с Киевом, советская культура доминировала над украинской культурой, и можно даже сказать, что сделала из нее свой собственный вариант.

Галичина, впрочем, тоже заразилась советскостью.

Осоветился и Львов, в который мы как раз въезжали.

Перед Львовом стоит пост ДАI, это аббревиатура от "Державна Автомобiльна Iнспекцiя", Государственная Автомобильная Инспекция. Дорожная милиция. Сам пост — это уже пустая скорлупка, потому что ГАИ отменили, но водители наверняка долго еще будут перед постом интуитивно притормаживать, как вечно притормаживали. Молясь при этом: лишь бы только снова не приебались, потому что чего-чего, а приебаться те могли всегда. И дело было только лишь в бабках, ни в чем другом. Никакой там безопасности дорожного движения, никаких дел. Все это знали: и водители, и милиционеры, но одни перед другими продолжали разыгрывать дешевый театр. И никто, похоже, открыто перед этим не выступил. И одни, и другие знали, что если бы маска до конца свалилась, оказалось бы, что все живут в постапокалипсисе, в падшем государстве, в стране бесправия, в таком месте, где власти как таковой-то и нет. В пустом пространстве, которое способно заполнить лишь голое насилие. А вот этой вот правды боялись, похоже, что одни, что другие. Так что милиционер притворялся, что он и вправду чего-то контролирует и проверяет, а водитель — будто и вправду верит в то, что ему удастся убедить милиционера в том, что он невиновен и никаких правил не нарушал. И что вообще, речь идет исключительно о правилах дорожного движения. А вот этот номер как раз пройти и не мог, потому что штраф, если человек стал на своем, всегда было за что выписать. Если не за превышение скорости, так за грязные номера, за слишком большую концентрацию свинца в продуктах сгорания. Если водила сопротивлялся уж слишком долго, всегда можно было подделать результат выдыхаемого воздуха. И вот тогда уже сдавался каждый. А чего, лошадь всегда больнее лягнет.

По усилению дойки водителей инспекторами ГАИ можно было почувствовать царящий в государстве климат. Во времена Евро 2012 у гаишников был абсолютный запрет на то, чтобы брать взятки, и запрет этот они соблюдали. Но их начальство понимало, что этот запрет до бесконечности протянуть было нельзя. Раньше или позднее его бы нарушили, а тогда пострадал бы престиж начальства, не способного осуществлять распоряжения власти. Начальство не могло себе этого позволить, и палку не перегибало. То есть — формальный запрет, понятное дело, был всегда. Пьесы постоянно разыгрывались. Но настоящая жизнь настоящей жизнью и оставалась.

После того, как Евро завершилось, начался новый тур милицейского танца с водителями с целью отбить утраченные недели. Мусора размахивали своими черно-белыми жезлами как сумасшедшие, их воображение, касающееся способов выманивания денег и перепуга сопротивляющихся, оказывалось просто неисчерпаемым. Если водитель говорил, что у него с собой нет денег, милиционеры сами проверяли у него в бумажнике, копались в кредитных карточках, эскортировали к банкомату. Вместе с водителем, ну прямо как родные братья, они ломали головы над тем, откуда вытряхнуть наличность. А может одолжить? У соседа, у родственников, у знакомых. Они орали, они шантажировали, брызгали слюной, забирали документы, садились в своих "ладах" и ждали — час, полчаса, столько, сколько было нужно, чтобы водитель сдавался и приходил к ним сам, умоляя о возможности заплатить требуемую сумму. Лишь бы только отъебались, лишь бы только оставили в покое. А они, с государственным гербом на головных уборах, именем украинского государства обкрадывали его граждан словно придорожные бандиты. Государство служило палкой. Государством и его учреждениями пугали. Тюрьмой, арестом, лишением прав, лишением вольной воли. Точно так же, как и мафиози не нужно вытаскивать пистолетов из пиджаков, достаточно шепотом назвать имя своего капо или название своей организации, так и милиционеры шепотом называли имя Украины.

Впоследствии, во времена Майдана, они снова притихли. Боялись, ожидая, что будет. В тот момент, когда Майдан взял власть, они вообще ненадолго исчезли. Тряслись от страха. Потом вернулись, тревожно оглядываясь по сторонам. Какое-то время на дорогах было спокойно. Они сидели в своих "ладах", колупались в носах и предпочитали не размахивать жезлами. Им было известно, что они представляют все то, против чего мерзли люди на Майдане, против чего подставлялись под пули. Но потом, потихонечку-полегонечку, стали возвращаться к старым привычкам и давним способам заработка. Человек привыкает к любой ситуации. Даже к враждебным условиям. И он устраивается, потому что как-то устраиваться ведь надо. Потому что, Богом и правдой, иного способа зарабатывать у них просто не было. Официальная их зарплата составляла копейки. Нападения на водителей были единственным способом добывать средства на пропитание. Собственно говоря, они считали, что такой вот налог со случайным образом избранных водителей им это — попросту — их святое право. Страна действует теоретически, зарплаты у них теоретические, так что и они теоретически милиция, а про бабки каждый должен позаботиться сам. Добыть их оттуда, откуда их можно извлечь. Одни лишь дети, наивные типы и эстеты этого не понимали. Ведь неофициальные структуры функционирования государства складывались совершенно иначе, чем официальные. Официально медицинское обслуживание было бесплатным, но каждый прекрасно знал, что это чушь, и что бесплатное медицинское обслуживание может быть в Швеции, а не в стране, которое на него не способно найти средства. Так что каждый — и врач, и пациент — знал, что необходимо заплатить, чтобы тебя приняли. Образование, теоретически, функционировало, как и все остальные институции. На самом же деле, престиж, связанный с образованием, добывался с помощью бабла. Само образование было менее существенным, чем его престиж. И на рынке оно стоило меньше.