Земовит Щерек - Татуировка с тризубом

Так что теоретически Украина была страной, в котором действует парламентская демократия, а парламентские деятели действуют таким образом, чтобы представлять интересы граждан; страной, в которой гражданин, честно заплатив налоги, бесплатно пользуется дорогами, школами, больницами, и где можно чувствовать себя безопасно, потому что милиция охраняет невиновных и законопослушных, прокуратура прилагает все силы, чтобы объективно подходить к рассматриваемым делам, невиновных не осуждать, а для виновных требовать наказания, адекватного поступкам, где суды, в ходе судебного разбирательства, руководствуются буквой и духом закона.

На практике же Украина была страной, в которой здравоохранение и образование являются платными, где парламент принимает такие законы, за которые получит больше денег, где случайное взятие оплаты за пользование дорогами осуществляется посредством розыгрыша гротескного шоу, где милиция, суды и прокуратура могут, хотя и не обязаны, требовать для себя благодарности за выдачу соответствующего решения. И так далее.

После Майдана все это должно было измениться. Дорожная милиция пыталась, правда, вернуться к своей практике, но когда новоизбранный президент Петр Порошенко заявил, что с нынешнего момента "жить станем по-новому", водители начали бунтовать.

— "Так на кой ляд ты мне палкой размахиваешь, Порошенко сказал, что живем по-новому, так, курва, живем по-новому", так я им говорю, — рассказывал мне Роман, с которым я когда-то выезжал за пределы Львова, и который демонстративно ускорил возле поста ГАИ. К этому времени дорожную милицию уже разогнали, но еще какое-то время она, прежде чем их место заняла только-только формируемая полиция, пыталась как-то осторожно и с чувством чего-то хапать. Автомобили, стоящие у поста, словно имперские истребители у Звезды Смерти, за мчащимся Романом не тронулись, но через какое-то время мы увидали машину ГАИ, которая какой-то автомобиль остановила. Не сильно большой, не сильно дорогой, потому что тут риск тоже случается, но и не слишком дешевый, потому что тут имеется риск того, что взятка будет слишком маленькой. Так себе, средний класс. Я только увидел, что водитель размахивает руками и что-то орет, а гаишник с тупой миной делает вид, что ему все это пофигу, и чего-то записывает в блокнот, словно "придворные" Ким Чен Ына на фотках из блога "Ким Чен Ын смотрит на вещи".

Обожаю рассматривать снимки украинских милиционеров. Впрочем, российских — тоже, потому что это одно и то же. Эта непрактичность их формы. Эта расклеенность, эта бесформенность. Все то, что так много говорит об этом несчастном, восточном пространстве. Все эти милиционеры выглядели ни на что не способными даунами. Штаны с них сваливались, трусы были видны, обувь растасканная и грязная, рубашки натянутые на животах, волосы под фуражками потели и вылезали из-под них: волосы прямые, серо-бурые. Форма вечно уродливая, как будто бы ее проектировщики непоколебимо стали на своем, будто бы постсоветские милиционеры обязательно должны быть символом восточноевропейского стереотипа. Они выглядели пародией на западную эффективность формы. Как некто, кто делает вид, только у него не выходит. Да, я обожаю издеваться над снимками этих бедных мусоров из мотоциклетных подразделений, которые, вроде как, обязаны выглядеть cool , в высоких ботинках, кожаных штанах и куртках, вот только штаны эти у них вечно сваливаются, штанины налезают на притоптанные пятки, носки ботинок вечно поцарапанные, куртки вечно большие и вздуваются на ветру слоно паруса. Или же видом тех неспособных обитателей обочин, с их черно-белыми жезлами, свисающими с запястий, с руками в карманах, в этих их дебильных костюмах, выглядящих тюремной версией лыжных комбинезонов, в этих их папахах или сельских кожаных шапках с меховыми ушами. Нет, в советские времена не было такого, чтобы за человеком в форме девушки гуськом как привязанные шли…

Эти советские и постсоветские формы забрасывали их в эстетику компрометирующей, стыдливой для настоящих мужчин оперетты. По-моему Виктор Ерофеев писал, что Совдепия проиграла холодную войну именно по причине эстетики, поскольку грубо тесаные формы, которые та придавала совкам, были попросту пресными, слишком, простите уж, хуевыми по сравнению с западным культом крутости. Пресный Совок со своей пресной эстетикой, в этих своих коричневатых фрайерских штанятах в стрелочку, с этими своими карикатурными фуражками, словно из дурацкой комедии, в этих гротескных "ладах", теряющих запчасти на выбоинах, с зачесанными на макушку прядками волос и золотыми зубами, со всей своей запущенностью и притворством красоты, просто не мог выиграть у Запада, который мчался га шикарных автомобилях, который обладал фигурой модели и заебательскими тряпками, а его солдаты выглядели молодыми революционерами или ковбоями, небрежно таскающими охренительные винтовки и автоматы. Да, все было так просто. Совку попросту не хватило сексапила.

После падения СССР лучше не стало. Совдепия по какой-то причине не могла придать себе форму. Ее службы, отвечающие за форму — тоже. Потому что весьма много среди представителей служб порядка и армии было задастых, брюхастых, с толстыми ляжками, с дядюшкиными усами, набухших, толсторожих, обрюзгших или наоборот: садистически худющих, с пустыми рыбьими глазами типв. Или же с злыми глазами сукиных сынов. Иногда достаточно было заглянуть в такие глаза, чтобы сразу узнать: твое дело нахрен проиграно, и что приговор уже оглашен.

Потому что то и вправду был мир ничем не прикрытой силы и возможностей. Мир, в котором законы оставались чистой глупостью. Где, если ты хотел иметь какое-то право, то обязан был его обосновать: силой, словом, ругательством или принуждением. Где, если кого уж захватишь за шею, то обязан держать, пока схваченный не сдастся, не обделается от страха, пока у него хребет не треснет. Вот тогда можешь отпустить и править. Мир, в котором стражи закона действуют по принципам лагерных урок. И все они, в этих своих смешных, идиотских тряпках были похожи на клоунов из фильмов ужаса.

Львов Совдепия тоже перемолола. Когда я въезжал туда первый раз, полтора десятка лет назад, там все еще продолжалась постсоветская летаргия.

Впервые в жизни я видел все то, что раньше видел только в советских фильмах. Всю эту эстетику. И это произвело меня огромное впечатление.

Эти высокие, побеленные бордюры, возле которых грелись на солнышке допотопные "лады", "москвичи" и "волги", выглядящие истинными обитателями этих земель, живущими здесь задолго до того, как сюда пришли люди. Эти "зилы" для развоза по магазинам, кабины которых всегда красили в синий, а "морды" в белый цвет. Я понятия не имел, почему всегда именно так, но практически никто этого священного правила не нарушал, даже если владельцы и самостоятельно перекрашивали их ржавеющие или выцветшие туши.