Станислава Флешарова-Мускат - Мост над бурной рекой

— Если вы, господа, не бывали в нашей библиотеке, — продолжала миссис Клайд, — то от всей души приглашаю вас ее посетить. Мисс Гибсон, надеюсь, взяла бы на себя труд организовать такую экскурсию, а я уверена, для многих из вас это стало бы началом прочной дружбы с нашей библиотекой. Правда, Сильвия?

— Да-да, — подтвердила та. Рассеянный ее взгляд говорил, что она не слишком внимательно вслушивалась в разговор.

— Дорогие мои друзья, — вступила в беседу до того молчавшая дама с внешностью, исполненной простодушного достоинства, — такие дамы без труда решают любые криминалистические загадки, над которыми безуспешно бьются опытнейшие детективы местной полиции, — дорогие мои друзья! Безусловно, все высказанные здесь предложения очень интересны и нашей милой мисс Гибсон нелегко будет отдать кому-нибудь предпочтение. Но у меня есть для вас нечто, ну совершенно нечто особенное. Все повернулись к ней.

— Итак, — чуть громче продолжала дама, — мои владения примыкают к Беверли-Хиллз, району, где живут, как вы знаете, в основном наши кинозвезды, и непосредственно граничат с виллой Р. У., — тут прозвучало имя и фамилия широко известной киноактрисы, встреченное восхищенным шепотом очевидных ее почитателей. — Р. У. и ее муж, — имя супруга кинозвезды котировалось явно ниже в табели о рангах популярности, ибо раздавшийся за столом шепот восторга был явно тоном ниже и длился меньше, — часто устраивают приемы для своих друзей, и, как вы понимаете, в основном все они из мира кино. Дважды эти приемы удостаивал своим посещением сам Рональд Рейган. Первый раз, когда был еще губернатором нашего штата, второй — когда стал уже президентом.

За столом воцарилась благоговейная тишина. Официанты, словно проникнувшись особой ее значимостью, двигались бесшумно, даже не звякнул ни один бокал.

— Да, — продолжала исполненная достоинства дама, — президент Рейган тоже был там. — Все с напряженным вниманием смотрели на говорившую. — Перед каждым приемом задолго начинает проводиться подготовка, и поэтому всегда можно определить время приезда гостей. Я заранее предупредила бы мисс Гибсон.

— Надо так понимать, дорогая миссис Стирз, — Скотт Лестер один только не поддался всеобщему гипнозу — интерес к его лошадям на фоне нового предложения с каждой минутой падал, и это вынудило его едко заметить: — Надо так понимать, что мы тоже окажемся в числе приглашенных.

— Конечно, — миссис Стирз встретила выпад с достоинством. — Конечно, да. Вы тоже можете быть в числе приглашенных мною.

— Вами?

— Да. С вышки моего бассейна прекрасно видно все, что происходит на соседнем участке.

— С… вышки?

— Да, подъем на нее очень удобен. Мои приятельницы, навещая меня в дни, когда знаменитая моя соседка проводит свои рауты, вооружаются обычно подзорными трубами. И представьте, всего только раз одна из них упала в бассейн.

— Приятельница? — ехидно осведомился дотошный Скотт Лестер.

— Труба, конечно, — парировала миссис Стирз.

«Вот страна, — думал Лукаш, — граждане которой могут вести такие непритязательные, беспечные разговоры и где страховой полис — лучшая форма утешения и память по близким людям, ушедшим из жизни. А пожилые женщины в худшем случае бывают трогательно-комичны, но никогда — жалки. Хотя, вполне возможно, — мелькнула у него другая мысль, — кто-то из них выплакал свои слезы по сыну, павшему бесславной смертью где-нибудь на рисовых полях, и даже вынужден скрывать боль своей утраты от тех, кому эта утрата представляется почетной и неизбежной… Да, человек везде должен платить определенную цену — и либо ее уже заплатил, либо платит — за свое место на земле. А может, все-таки есть где-то в мире счастливые народы, с которых отечество взимает лишь налоги и никогда — кровавую дань?..»

— Сознаюсь, мне еще никогда не доводилось наблюдать спектаклей в подобных условиях, — остался непреклонен Скотт Лестер, которого предложение миссис Стирз так и не воодушевило.

Все за столом, однако, настроены были иначе и просили мисс Гибсон организовать экскурсию к миссис Стирз, как только та сообщит о времени раута у ее кинозвезды.

— Мне только показалось, — проговорила вдруг Сильвия, сидевшая напротив Доминики, — или вы на самом деле разговаривали с мистером Асманом в парке Эль Греко?

— Разговаривала, — подтвердила растерявшаяся Доминика, бросив быстрый взгляд на мисс Гибсон, которая, несмотря на шум за столом, услышала и вопрос, и ее ответ.

— Но ведь мистер Асман поехал в Кордову, — живо отозвалась она.

— Да, но затем с полдороги вернулся и заехал в Толедо, — негромко пояснила Доминика. Щеки ее пылали под взглядами женщин, смотревших на нее будто бы с укором.

— Значит, мне все-таки не показалось… — Сильвия опустила голову. — Он действительно стоял в парке и беседовал с вами…

— Да, — подтвердила Доминика, все отчетливее ощущая, что ее за что-то порицают. — Мистер Асман ненадолго возвращался в Толедо.

Никто не спросил, зачем он возвращался, но этот вопрос явно читался у всех в глазах. Лукаш, сжав под столом руку Доминики, тихо шепнул:

— Не соглашайся, если мисс Гибсон после ужина пригласит нас всех на прогулку. Поедем лучше на Гран Виа одни.

— Чудесно! — ответила та с благодарностью.

Наверху, в номере, она быстро сбросила джинсы и кофточку.

— Надену вечернее платье. А ты побрейся!

Лукаш провел рукой по подбородку и притянул Доминику к себе.

— Я утром брился.

— И все-таки не сейчас. Нет-нет, не сейчас!

— Почему?

— Потому что сразу п о т о м нас тянет ко сну, и уж наверняка мы не пойдем на Гран Виа.

Лукаш отпустил ее и неохотно отправился в ванную.

— Расскажи наконец, о чем пишет мама, — крикнул он оттуда.

Доминика взяла письмо и присела на край ванны.

— Честно говоря, мне не хочется сейчас к этому возвращаться, — проговорила она тихо.

— Что значит — тебе не хочется возвращаться?..

— Ну, я хоть на минуту забылась. Это так приятно…

— Расскажи хотя бы коротко.

— Коротко этого не расскажешь. Судя по всему, мама потеряла всякое терпение, иначе не стала бы писать такое…

— Да что, наконец, случилось?

— Вообще-то совершенная ерунда, конечно. Но все дело в том, что мама, видимо, дошла до такой точки, когда ерундой это не считает. Ей приходится теперь самой ходить по магазинам… Когда я представляю ее стоящей в очередях, меня начинает грызть совесть за то, что я позволила себе поехать в Испанию и так осложнила ей жизнь…

— Мы же скоро вернемся.

— Да, конечно… Я успею еще настояться в очередях… Ну вот, значит, так, слушай. У мамы в тот день было две очень трудные операции. Совершенно измотанная она возвращалась домой, заходя по пути во все магазины в надежде, что, может, где-то что-то «дают». Когда зашла в наш «сам», услышала, будто в мясном отделе «выбросили» ветчину. Мама, довольная, что так удачно подоспела — а карточки на мясо у нее были с собой, — поскорее заняла очередь. Боже мой! Почти два кило ветчины!