Станислава Флешарова-Мускат - Мост над бурной рекой

Доминика опустила руку под стол и вонзила все пять острых ногтей в обтянутое тесными брюками бедро испанца. Захваченный врасплох, он едва сумел сдержать крик боли. Она же повернула к нему лицо и как ни в чем не бывало смотрела совершенно невинными глазами.

На фабрике по выделке козьих шкур она тем не менее старалась все-таки держаться от него подальше, боясь, что он мог неправильно понять ее выходку, хотя, собственно, она и сама не совсем ее понимала. Во всяком случае, девушке, кажется, не пристало защищаться подобным образом. Так или иначе, но лучше не доводить до объяснений и держаться подальше, прячась за кипами кожаных изделий, громоздившихся на огромном столе, который со всех сторон обступили туристы. Каждый мог здесь выбрать себе что-то по вкусу: сумку из тисненой кожи, бумажник, кошелек или домашние шлепанцы. Вещи подороже — пальто, куртки, жилеты, юбки и брюки, — очень красивые и, надо сказать, весьма дорогие, висели на манекенах и вешалках. Доминика не могла устоять перед искушением примерить несколько курток и жилетов. Один из них, зеленый, с золотистым узором, особенно восхитил ее. Она надевала его и снова снимала, пока наконец Лукаш, рассмеявшись, не сказал:

— Хватит, сейчас же купи его.

— Ах нет, — вздохнула она и на этот раз, о к о н ч а т е л ь н о сняв, повесила на вешалку.

— Прошу тебя, купи!

— Я же тебе сказала, что на все доллары, какие у нас есть, куплю кафельную плитку и мозаику для нашей будущей ванны.

— Ну тогда я сам куплю его тебе!

— И мы будем потом всю обратную дорогу домой голодать.

— Такая тренировка перед возвращением в Варшаву пойдет нам на пользу. Вернуться прямо к польскому аскетизму после испанского кулинарного изобилия будет просто ужасно. Стоит только вспомнить сегодняшний обед.

— Наконец-то ты созрел, чтобы это оценить.

— Надо быть полнейшим идиотом, чтобы не оценить стараний мисс Гибсон. Думаю, все это ради Асмана.

— Не произноси вслух его имени, а то он может понять, что мы говорим о нем.

Асман стоял рядом и уговаривал двух не отходивших от него ни на шаг женщин, Сильвию Брук и Сибилл Гибсон, тоже примерить жилеты. Он сам снял с вешалки тот, что примеряла Доминика, хотя, правда, им его не подал, а перекинул через левую руку и нежно погладил.

— Ну вот видишь, — сказал Лукаш, — слишком долго думала, и что теперь? Отнять у него?

— Не болтай ерунды.

— Но ведь я же хочу купить его тебе.

— Не делай этого. Не умно.

— Но он ведь тебе нравится. Правда?

— Ну и что из того? — разозлилась Доминика. — Если бы ты знал, сколько вещей мне понравилось сегодня утром, когда я ходила по магазинам! Все мне нравилось! Все!

— Ах ты, моя бедняжка! — шепнул ей на ухо Лукаш.

Асман тем временем взял у обеих спутниц выбранные ими жилеты и с третьим, переброшенным через руку, направился к кассе.

— Вот видишь, — еще раз сказал с досадой Лукаш.

Доминика прижалась щекой к его руке и силилась улыбнуться.

— С меня достаточно и того, что ты хотел мне его купить. Это все равно что ты его уже купил. Даже больше.

Асман, пробираясь сквозь толпу туристов и возвышаясь над ними на целую голову, возвращался от кассы и издали улыбался мисс Гибсон.

— Это — вам! — проговорил он, вручая ей жилет, который она перед этим примеряла. — А это — вам, — поторопился он добавить, улыбаясь теперь Сильвии Брук и тоже протягивая ей выбранный жилет. Потом повернулся к Доминике: — И вам тоже.

— Мне? — изумилась та чуть ли не с испугом.

— Да. Разве он вам не понравился?

— Очень, но…

— Никаких «но». Я не могу, к сожалению, одарить всех женщин, как мне того бы хотелось, но пусть по крайней мере у трех останется обо мне память.

— Ах, спасибо вам! — прошептала Сильвия Брук. Ее прекрасные серые глаза потемнели от волнения. — Для меня это очень дорогая память.

— Я рад, — ответил Асман.

— Вы не могли доставить мне большей радости! — Мисс Гибсон тут же надела жилет. — Именно такой вещи не хватало в моем гардеробе. И теперь у меня будет возможность говорить здесь всем нашим туристам: на этой фабрике в августе тысяча девятьсот восемьдесят первого года мне подарил прекрасный жилет сам Джереми Асман.

— Я рад, — повторил Асман.

— Очень элегантно он это устроил, — сказал Лукаш Доминике, которая все еще не могла прийти в себя после происшедшего. — Ему хотелось сделать подарок мисс Гибсон, но, чтобы это не бросалось в глаза, он сделал по подарку еще двум. Как ты считаешь, может, нам тоже что-нибудь купить ему? Бумажник, например.

— Ни миссис Брук, ни мисс Гибсон не сочли себя обязанными немедленно чем-то его отблагодарить. А вдруг он обидится? Кроме того, скорее всего, он не станет носить этот бумажник. У него есть свой старый, привычный и, наверное, такой же потертый, как его куртка.

Через разноплеменную толпу, наводнившую громадный магазин кожевенной фабрики, с трудом пробирался шофер автобуса.

— Вы меня ищете? — встревоженно спросила мисс Гибсон.

— Нет-нет. Нашего поляка, — ответил Гомес.

— Вот он стоит, — показала мисс Гибсон на Лукаша.

— Они разошлись! — еще не подойдя, крикнул Гомес издали.

— Кто? — не сразу понял Лукаш, о чем идет речь.

— Те, что стояли на перекрестке улиц в Варшаве. Я только что слушал Лондон. Передали в последних известиях.

— Спасибо, — ответил Лукаш бесцветным голосом.

— Ты не рад? — удивился Гомес.

Лукаш молчал.

— Не знаю, — ответил он наконец.

— Ну и прекрасно, — Асман пожал прохладный локоть мисс Гибсон: кондиционер в магазине работал чуть интенсивнее нужного, — ну и прекрасно… Я хочу вас просить нанять для меня шофера и отослать с ним мою машину в Мадрид. Я поеду в Торремолинос вместе с вами, а потом вернусь в Мадрид самолетом. Где ближе до аэропорта, в Малаге или в Кадисе?

— Пожалуй, в Малаге. Ах, я так рада! Так рада вашему решению! Господа! — мисс Гибсон хлопком в ладоши привлекла внимание всей группы. — У меня для вас чудесная новость! Мистер Джереми Асман принял наше приглашение и остаток пути до Торремолиноса проведет вместе с нами, в нашем автобусе.

Раздались радостные, восторженные возгласы женщин, тут же обступивших дирижера тесным кольцом. Лукаш вместе с Гомесом едва выбрался из этой толчеи. Его интересовали подробности лондонских известий.

К Доминике подошел Хуан. В руке он держал ожерелье из кожи в виде лопнувших каштанов.

— Это — тебе. Когда вернешься в Польшу, будет уже осень, — сказал он.

— Зачем ты тратишь деньги?

— Пустяки.

— Я же здесь со своим женихом. Как ему объяснить, откуда у меня это ожерелье?

— Спрячь в сумку, а носить будешь в Варшаве.

— Ты хочешь, чтобы я тебя вспоминала?

— Хочу.

— А ты, оказывается, лучше, чем я думала.