Станислава Флешарова-Мускат - Мост над бурной рекой

— А мы боялись, что с вами что-нибудь случилось.

— Со мной? — Асман встает из-за стола. — Почему со мной должно что-нибудь случиться?

— Наша мисс Принклей…

— Доктор теологии и медицины?

— Именно! Так вот она сказала, что со вчерашнего дня за вас беспокоится.

— Она имела в виду состояние моей души или тела?

Мисс Гибсон принимает шутку:

— Этого она не уточнила.

Асман улыбается:

— Впрочем, вчера она сама мне об этом сказала, безошибочно определив диагноз — коронарная недостаточность. А я и правда страдаю этой хитростью уже лет пятнадцать. Однако милая миссис доктор теологии и медицины успокоила меня, заверив, что с этой болезнью живут до ста лет, если не форсировать темпа из-за боязни скорой смерти. Вот так! — Асман, снова и как бы чуть виновато улыбнувшись, поворачивается к Сэму: — Мой импресарио, Сэм Блюинг, — знакомьтесь.

— Я имела удовольствие о вас слышать. Очень приятно. — Мисс Гибсон любезно улыбается и без всякого перехода провозглашает: — Все идем на пляж! Мы вас умыкаем. Обоих! — Под безмятежной улыбкой, которой она одаривает Сэма, — скрытая тревога по поводу его появления в Торремолиносе. Ей известно, что Асман не ответил на телеграммы Сэма, и, если импресарио явился сюда, значит… «Неплохо бы узнать, с чем он приехал», и она спешит добавить: — На пляже довершите свой разговор.

— Мы придем позже, — отвечает Блюинг. — Нам, кажется, тоже нужно на почту…

— Тоже?

— Я слышал, здесь говорили, что кто-то из вашей группы пошел на почту.

— Ах да, это поляки: в Мадриде их автомашину повредил наш автобус, поэтому им пришлось к нам присоединиться. Они торопятся домой и пошли на почту — просить Мадрид ускорить ремонт их «фиата».

«Вот оно что!» — Сэма озаряет внезапная догадка: это не американка, это девица оттуда… Девица оттуда…

— Мы идем на почту, — решительно говорит он. — Да, нам необходимо на почту.

— Необходимо, — как эхо повторяет Асман. Думают они о разном, но Сэм уверен, Сэм знает, что ч е л о в е ч е с т в о работает на него, и ему, Сэму Блюингу, необходимо приложить лишь небольшое усилие, чтобы все пошло надлежащим образом.

Лукаш и Доминика и впрямь еще на почте. Они уже переговорили с Мадридом, но не застали нужного им человека, их просили позвонить позже, пришлось сделать новый заказ, и вот теперь они сидят и ждут повторного вызова. Лукаш держит Доминику за руку, однако это ничуть ее не успокаивает, не избавляет от ощущения, будто она сидит в поезде, идущем не в ту сторону, в которую он должен идти, и происходит что-то неотвратимое, чего она не в силах осмыслить, но предчувствует, что уже поздно, поздно… А почему, собственно… поздно?.. Важные вопросы не решаются в постели, их следует обсуждать за круглым столом, недаром на всех конференциях есть столы, хотя и садятся за них, конечно, не любовники.

— Асман, — говорит Лукаш, не двигаясь с места.

— Где?

— Вон там, у входа… Осматривается по сторонам, не нас ли ищет?

— Зачем ему нас искать? — тихонько спрашивает Доминика.

Асман и впрямь внимательно оглядывает забитый туристами зал и не слушает, что продолжает бубнить вцепившийся в его рукав Сэм:

— Ну скажи, все, что ты говорил, — шутка, просто шутка, и мы сейчас же отправим телеграмму в Лондон. Еще не поздно, я все подготовил — ты даешь согласие, сразу запускается реклама и начинается предварительная продажа билетов. Боже мой! Джереми, сколько ты отнимаешь у меня здоровья! Не молчи! Скажи, могу я отправить телеграмму? Если нет — я отправлю другую. И тебе даже в голову не придет — кому.

— Вон они! — говорит Асман и устремляется в дальний конец зала.

— Тебе даже в голову не придет — кому. Боишься ты, в сущности, только его. Не хочешь казаться в его глазах смешным. Ты даже Гейл так не боялся…

Асман даже не просит, чтобы он оставил Гейл в покое, и упорно продирается сквозь толпу, однако Сэм, обежав стайку шумных девиц, преграждает ему дорогу:

— Ну иди к ним и убедись, убедись, что они уезжают! Наверно, я плохой импресарио — мне следовало принести тебе это известие в гостиницу.

— Заткнись же ты наконец! — обрывает Асман.

Доминика, завидев его, встает. Она не понимает, почему это делает, но поднимается раньше, чем Лукаш, и не может скрыть радости, явно написанной на ее лице.

— Вы не пошли на пляж?

— Нет, — мягко отзывается Асман.

— Нам нужно отправить телеграмму, — вмешивается Сэм.

— А мы ждем разговора с Мадридом о ремонте нашей машины, — поясняет Лукаш. — Что-то дело очень уж затягивается.

— Вы собираетесь возвращаться? — спрашивает Асман, стараясь придать голосу безразличие.

— Да, — отвечает Лукаш, — сейчас нам лучше быть дома.

В глазах Доминики вспыхивают злые огоньки.

— Только не говори «лучше», — раздражается она. — Можно еще согласиться, если ты скажешь «должны», «обязаны». Но не говори этого слова — «лучше».

— Ты не выспалась, и у тебя плохое настроение, — пытается сгладить ее слова Лукаш. — Ну ничего, успеешь выспаться. Даже если машина готова, в Мадрид мы поедем завтра.

— Нам нужно отправить телеграмму, — снова вмешивается Сэм.

— Да, — говорит Асман. — Отправляй!

— Ты забываешь, нам нужно еще заехать в Гранаду. — Доминика не снижает голоса. — К счастью, так спланировал твой отец. В Гранаде нас ждут деньги и письмо, — поясняет она Асману, — и думаю, Геро опять не преминул закончить свое письмо обычной фразой: «Надеюсь, и в Гранаде Доминика счастлива».

Лукаш сжимает ей локоть, кажется, чуть сильнее допустимого:

— Доминика, это никому не интересно.

Сэм, направившийся было к окошечку, в котором принимают телеграммы, медленно поворачивается.

— Так мне отправлять телеграмму? — с раздражением спрашивает он.

— Подожди, — останавливает его Асман.

— Вы ведь не знаете, — не унимается Доминика, словно не замечая, что пальцы Лукаша сильнее сжимают ее руку, — папа Лукаша организовал нам поездку в Испанию. Его проект застройки новой площади в Лиме занял первое место на международном конкурсе, вот он и финансировал нам такое увлекательное путешествие…

— Это никому не интересно, — повторяет Лукаш, не переставая сжимать ей руку.

— Нет, почему же, — не дает прервать себя Доминика. — Не вижу ничего плохого, если они узнают, что Геро отправил нас сюда, потому что мне очень хотелось посмотреть Испанию.

«Змея, — думает Сэм. — Маленькая, красивенькая змейка! Понимает ведь, что не следует об этом говорить, а говорит, хотя и видит, что парня коробит. Есть такие женщины, рядом с которыми скверно себя чувствуешь, не имея денег и прочного положения. Их нетерпимость выбивает из-под ног почву, на которой человек, возможно, и утвердился бы без их постоянного понукания. Какие, слава богу, редкостные женщины достались им, ему и Джереми! Эллен согласилась выйти за него, когда он не имел ни гроша, а у Гейл достало ума п о в е р и т ь, что Джереми станет великим дирижером».