Александр Карнишин - Детство Сашки [СИ]

Сашка не знал их названий. Он вообще в сельском хозяйстве был не силен. Городской пацан, одним словом.

Дядя водил его по участку, показывая:

— Вот тут у нас смородина. Это — клубника. Знаешь, сколько клубники собираем? Ведер десять! Вот яблони. Они уже взрослые. В прошлом году яблоки даже пришлось в яму закапывать…

Сашка не понимал: как это — закапывать яблоки? У них в Перми участка садового не было. Только картошка была. На всю ГЭС выделялось поле, его коллективно распахивали, засаживали, потом, по осени, коллективно выкапывали и служебным грузовиком развозили урожай по квартирам. Но яблоки! Однажды им пришла посылка. Кто-то из дальней родни прислал яблоки из Казахстана. Два яблока. Сашка потом нашел в учебнике такой сорт «антоновка шестисотграммовая». Кажется, там было не по шестьсот граммов, а по килограмму. А тут… В Волгограде, где был «белый налив» и еще другие разные сорта, дядя просто закапывал яблоки в яму! Нет. Не понятно.

— Вот, гляди, какие поднялись! — гордо показывал дядя на стебли кукурузы за тепличкой, где больше ничего бы и не влезло. — Выше теплицы. Еще через месяц будем свою кукурузу варить… А вот тут у меня «зона отдыха». Ну-ка, сядь. Да, садись, садись. Ну? Здорово?

— Ага. Здоровски все, — говорил Сашка, сидя на полотняном раскладном стуле и вертя головой во все стороны.

— Воздух здесь, понимаешь, особый… А еще поливать начну, так просто радуга из шланга бьет.

— Ага. Радуга, — поддакивал Сашка, сгоняя первых комаров, слетевшихся на неподвижное тело. Он только не понимал, а что дальше-то? Ну, приехали, ну, дача, ну, похвалились, а когда обратно? Уже вечереет, уже и ужинать скоро пора.

Как полили, под вечер, так и поехали. И всю дорогу допрашивали Сашку: понравилось ли, хорошо ли, расскажет ли родителям, когда вернется. А он, как вежливый человек, только успевал кивать и поддакивать. Хотя, он знал, что, когда дома расскажет, отец будет долго плеваться и ругаться и кричать про «окулачившихся».

Дома так все и получилось, когда он вернулся. Отец ругался. Мама, поджав губы, говорила, что, может, для здоровья это полезно — дача. А Сашка бегал по горячему асфальту и радовался, что у них никакой дачи нет.

Через год летом он опять оказался в Волгограде. И опять тетка энергично даже не спросила, а приказала:

— Завтра едем на дачу!

Но теперь, оказалось, у них уже была другая дача. Если раньше можно было доехать на машине и вернуться вечером домой, то теперь надо было рано вставать (а рано вставать в каникулы — это просто как наказание, выходит), потом идти пешком, зевая, по утренней «еще прохладе» вниз, к Волге, там садиться на пыхтящий дизелем теплоход, на который битком набиваются такие же хмурые люди с пустыми корзинами и ведрами в руках, а потом долго-долго плыть по Волге.

Дача теперь была на острове, который подтапливался каждую весну. Там даже деревушка стояла маленькая, домов в пять или шесть недалеко от берега. Говорят, что зимой они здесь живут «на подножном корме». А какой подножный — зимой?

По горячему — солнце уже поднялось — мягкому песку Сашка плелся за энергично идущими к себе на дачу теткой и дядей. Ему пообещали, что работой загружать не будут. Только дачу покажут, ну и еще поможет он им с урожаем.

— Во! Смотри, красота какая! — повел рукой дядя.

— Ага. Круто.

Участок весь зарос кустарником и деревьями. Персики, абрикосы, яблоки, сливы, груша. А вот «зоны отдыха» теперь не было. Зато была большая зона труда. Рядом со старым вагончиком-бытовкой, в котором стояла кровать и орал включенный тут же радиоприемник, в тени стоял длинный стол, на который сносился урожай. А на половине стола хозяйничала тетя. Она тут же ловко закручивала банки, кипятила что-то на газовой плите, питающейся от баллона, постоянно утирая красное взмокшее лицо.

— В том году двести банок закатали, представляешь? А в этом — четыреста уже!

— Ух, ты-ы-ы-ы, — сказал Сашка. Он еще подумал: а кто же будет есть из этих банок? И еще подумал: а где же столько банок можно поставить?

— Ну-ка, пойдем, прогуляемся, — сказал дядя и повел его куда-то дальше, ближе к виднеющемуся леску.

— Вот, смотри, — указал он на огороженный покосившимся заборчиком большой ровный заросший бурьяном участок. — Это вот мы Ирке купили, дочке. Она ехать не хочет, но мы ее приучим, приучим. Смотри, рядом с нами. И место высокое. И лес рядом. Хорошо тут!

— Ага, хорошо, — соглашался со всем Сашка. Он уже устал, хотел есть и все ждал, когда же, наконец, пойдут они обратно, на теплоход, чтобы ехать домой?

— Жаль, что тебе к бабушке… Мы бы тебя здесь оставили. Тут и ночевать хорошо. И река вон под боком. И фрукты любые с дерева просто.

Сашка не понимал: это они так издеваются, что ли? Как это — ночевать тут? Тут же ни душа, ни ванной, ни туалета нормального. Телевизора тоже нет. И по радио — только одна программа ловится. Что тут делать?

— А тут, знаешь, как хорошо ночью. Тихо-тихо. Только сверчки в траве. И звезды…

— Дядь Вань, мне еще на электричку надо будет, — напомнил Сашка.

— Ну да, ну да… Жаль. Просто жаль. Ты бы тут отдохнул, — вздохнул дядя и пошел собираться.

Обратно ехали тяжело нагруженные. У дяди прихватывало сердце. Тетя обмотала голову платком, который постоянно смачивала.

— Мигрень у меня, — объяснила она Сашке. — Как вот поработаю в наклон, так и мигрень…

А он не понимал: если тяжело и мигрень, и сердце вон больное, то зачем все это?

Когда он вернулся в Пермь и «в лицах» рассказывал, как тете с мигренью, рюкзаком и двумя ведрами штурмовала над-волжскую кручу, родители посмеялись, а потом мама сказала:

— Саш, а мы дачку купили. Близко. И дешево очень. Будем теперь и мы на дачу ходить…

— Сходи за дровами!

— Ну, мам, там еще есть!

— Сейчас есть, а как все мыться кинутся, так сразу и не будет. Принеси хоть пару охапок.

В ванной стоял титан с чугунной печкой внизу. Кирпичная печка сначала была и в кухне. И кухня поэтому казалась маленькой и тесной. Но потом однажды пришли рабочие и разломали ее, вынеся все закопченные кирпичи на улицу. Потом стенку наскоро заштукатурили и побелили. А вместо печки встала у стены маленькая на вид, совсем почти не заметная газовая плита. И сразу стало просторно на кухне.

Плита сначала питалась от баллонов, которые привозили регулярно на большом грузовике. Баллоны были не эти, маленькие, что сейчас используют на дачах, а большие, почти с Сашку с рост. Они походили на снаряды для «Катюши». И таскали-перекатывали их так же. Двое рабочих в брезентовых робах стуча сапогами, вкатывали такой баллон, откручивали сверху колпак, потом подключали шланги. Обязательно слышалось шипение и пахло газом. Проверяли плиту, бросив горящую спичку на конфорку. После хлопка — это газ смешался с воздухом — загоралось поначалу неровное красное с голубым пламя. Потом оно выравнивалось и становилось синим. Можно было ставить чайник. Рабочие уходили, оставляя запах сапог, масла, газа. Мама проветривала кухню и протирала полы, в коридоре снова стелила длинную дорожку.