Леонид Бахнов - Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе [Антология короткого рассказа. Россия, 2-я половина XX в.]

В результате переворота болото с кочками ушло вглубь, а глубокое подполье с его плотным грунтом оказалось наверху. Стало возможным всеобщее ликование: кретины, сбиваясь в тесные кучки, держась за руки, раскачивали поверхностный плотный грунт, подобно плоту, распластанному над чавкающим болотом. Это развлечение кретины окрестили победным танцем на костях идиотов. Вместе с ними плясали избранные идиоты из разветвленной сети подземелий, которые вовремя успели уйти вниз, чтобы соответственно оказаться в свое время наверху.

Устав от танцев, замышляли новые дела, первым делом решили заняться бурением: что-то забьет фонтаном, либо нефть, либо вода, либо хлынет историческая справедливость.

Проходивший мимо из Мекки в Псков блаженный ходжа Зульфикар обратил свое внимание на то, что вовсю светило солнце, хотя шел проливной дождь.

Император Ши Шу издал указ, согласно которому отныне левое полушарие головного мозга будет являться западным, а правое — восточным.

Тогда еще даже не догадывались, что левое полушарие заведует образным восприятием, а правое якобы логическим.

Вот как стали воспринимать приходящее с Запада линейное письмо, где, в частности, утверждалось, что миром правят все возрастающие числа, то есть 1000 фунтов гораздо лучше, чем 1 единственный фунт.

При таком сообщении подданные императора рисовали цветочек, где стеблем становилась удлиненная единица, а ноли составляли лепестки цветочка.

Затем они пытались понюхать цветочек и, ничего не чуя, делали образный вывод: деньги не пахнут, а стало быть, нет в них никакого толку.

А с Востока из уст в уста передавались еще не дошедшие до Парменида слухи, будто человек и есть мера всех вещей, как бывших, так и будущих.

Эта весть, воспринятая правым полушарием, стала немедленным руководством к действиям, иногда даже к военным. В простейшем случае, если надо было измерить какую-то вещь или протяженность, хватали первого попавшегося человека и прикладывали его к самым разным сущностям, отчего человек часто приходил в полную негодность.

Более того, от измерения пространств, на которые было потрачено множество самых упорных первооткрывателей, сразу же обратились к измерению исторического времени, на что пошли уже целые народы и многие поколения.

Человек же, потраченный на все эти промеры, часто так и не знал, где Восток, а где Запад, где лево, а где право. Можно сказать, им так вертели, что Восток заходил на Запад.

Именно подобное верчение, выворачивание наизнанку и всяческое смещение делали иногда возможным адекватное восприятие столь искаженной действительности.

Вероятность подобного совпадения остается одним из чудес человеческого познания, она ничуть не увеличилась с тех пор, как императора Ши Шу не стало и о нем не вспоминали даже учебники истории, да и в учебниках географии не осталось и следа от его обширной империи, простиравшейся когда-то на оба земных полушария.

Начальником заставы Уй Чу был некий Чи Чень, который имел обыкновение иногда подолгу где-то пропадать, и поездам никто не препятствовал в это время пересекать границу Срединного царства туда и обратно. Между тем Чи Чень был оборотнем, и вот как это выяснилось. Охотник Ши Пе долго преследовал лисицу, наконец пристрелил ее, снял с нее шкуру и наделал шапок. Шапок получилось очень много, куда больше, чем из обыкновенной лисы. Тогда испуганный Ши Пе понял, что это был оборотень Чи Чень, которого как раз на заставе не оказалось. Воспользовавшись его отсутствием, Ши Пе благополучно вывез эти новые шапки за пределы Срединного царства.

Подъезжая к незнакомому городу, некто путешественник увидел замечательное зарево на горизонте.

— Что это такое? — спросил он попутчиков, видимо, более сведущих, так как они не придавали зареву никакого значения.

— Это жгут свежие газеты, — отвечали ему. — В этом городе бытует поверье, будто правда в огне не горит, поэтому читают только то, что остается после сожжения.

— А разве что-нибудь остается? — удивился путешественник, скорее всего, чужестранец.

— Практически ничего, — ответствовали ему, — но горящие иероглифы дают столь причудливое пламя, что его полыхание заменяет местным жителям лицезрение истины.

После такого разъяснения путешественник не стал выходить на этой станции для покупки свежих газет, дабы оставить городу необходимые искры для насущного любования истиной.

В чемодане было темно и сухо. Чемодан покачивался, оттого что его несли. Евгений лежал в чемодане и ничего не думал. Потом Евгений услышал, что чемодан швырнули. И он полетел. Пока чемодан летел, Евгений заснул.

Когда Евгений проснулся, чемодан стоял на месте. Вокруг был шум, суматоха, и кто-то все время отпихивал чемодан ногами. Потом на чемодан села женщина. Сидя, она разговаривала с кем-то, покачивалась и порой смеялась. Вскоре Евгения снова понесли. Затем побежали. Раздался грохот, где-то завыли кошки, протяжно и зло. Послышались выстрелы. Чемодан кто-то высоко поднял над собой и бросил на землю. Евгений сильно ушибся. Он лежал и слушал выстрелы.

В конце концов перестрелка стихла. Но Евгений оставался лежать в темноте. Внезапно ему почудилось, что кто-то пробивается в чемодан снизу. Потом почувствовал, что кто-то пробивается под мышку. Немного позднее Евгению стало казаться, будто в нем кто-то есть. Сильно заболела голова, и Евгения стошнило. Все вокруг зашумело, и Евгений понял, что шумит трава.

И Евгений решил, что это был цветок. Евгений только не мог догадаться, поднимется ли цветок над чемоданом или расцветет у него под черепом.

Евгению повезло, ему дали маленький пластмассовый ключ.

Евгений положил ключ в карман и вышел на улицу. На улице вдоль тротуаров стояли женщины. Они не двигались, они пусто смотрели в даль, отставив ногу и подпершись рукой. Вокруг женщин была давка, и протиснуться к ним Евгений не смог.

Тогда он пошел по квартирам. Многие квартиры были пусты, но в некоторых сидели и лежали женщины. В одной из квартир Евгений подошел к женщине, лежавшей на боку. Он вставил ей ключ между лопаток и несколько раз повернул его. Женщина заморгала открытыми глазами, села, поправила прическу и поцеловала Евгения. Вдвоем они вышли на улицу.