Леонид Бахнов - Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе [Антология короткого рассказа. Россия, 2-я половина XX в.]

«Есть два точно рифмующихся слова... в них скрыта не только жизненно важная тайна, но и ее разгадка...» — она опять затихла, уйдя как бы в себя. «Какие, какие?!» — уже не в силах сдержаться восклицала зеленая лягушка. «В них есть сокровенный смысл, намек на...» — синяя лягушка медлила и растягивала паузу. «Да говори же... какие?!» — зеленая лягушка не могла усидеть на месте и, оперевшись руками о землю, выставила высоко свой плотный зад и подпрыгнула. « Гениальное и ...» — продолжала медленно синяя лягушка. «И... и...» — нараспев повторила зеленая. «И... генитальное », — наконец закончила свою мысль синяя. Зеленая лягушка бешено рассмеялась и запрыгала в экстазе. Желтая лягушка вздрогнула и задумалась — шутит или нет синяя лягушка? а если нет, то есть ли смысл в ее словах или они — откровенная глупость?.. Так она и осталась сидеть вне времени и в сомнении, и ее животик и зобик заходили неровно и нервно, более неровно и нервно, чем полагается ходить животикам и зобикам у почти образованных и уверенных в себе лягушек...

Однажды, когда Солнце уже клонилось к своему закату, к подножию горы Ланьпэй скатился необыкновенного вида предмет. Проходившие мимо с полей крестьяне хотели было его поднять, но, не зная его имени, решили не делать этого и почтительно удалились. Какие замечательные люди, сказал предмет и стал медленно подниматься обратно в гору.

Некто по имени Го никогда не ложился днем, а ночью его невозможно было заставить встать ни по какому поводу и никакими силами. Он и от прочих требовал четкого режима, отчего с неприязнью говорил о ночных сторожах, которых, впрочем, в лицо никогда не видел.

Объяснял он свою принципиальность вселенскими принципами: когда на одной половине круглой Земли все стоят, а на другой лежат, то возникает соответствующий перевес, заставляющий планету вращаться.

Чтобы вращение не прекращалось, стоящие на одной из сторон должны вовремя лечь, а лежащие на другой стороне должны поспеть к этому времени встать. Таким образом, все жители планеты получают равную возможность любоваться солнцем.

Заблуждение Го сейчас для многих кажется очевидным. Но его непоколебимая вера в значительность человеческого существования и в планетарную мощь суточного распорядка вызывает восхищение и по сей день, когда его уже давно нет среди нас и он, судя по всему, не принимает деятельного участия в земном круговороте.

Однажды Ли Ху, отъявленный негодяй и мерзавец, однако ловкий фехтовальщик, напал на Хи Лу, матерого наемного убийцу, приняв его впотьмах за приличного человека.

Ли Ху еще не успел взмахнуть мечом, как Хи Лу почуял дуновение замысленного взмаха, с быстротой молнии вынул меч и отсек дурную голову негодяю в тот несчастный момент, когда и его собственная голова уже отделялась от натренированного тела.

Ли Ху, не раз бывавший в подобных переделках, успел схватить отсеченную голову противника своего и, ощутив отделение своей, приставил чужую на освободившееся место, а лихой Хи Лу проворно совершил подобное действие в зеркальном отображении.

Приставленные к новым телам бедовые головы тут же приросли и мигом сообразили, что произошло досадное недоразумение, однако и той и другой вполне хватило остатков ума, чтобы не размахивать мечами вторично, после чего головы учтиво раскланялись друг с другом и развели свои бренные тела в разные стороны.

Некто Вань обладал абсолютными головными способностями.

— Можешь головой оглоблю переломить? — спрашивали его.

— Оглоблю? Если достанешь оглоблю, переломлю!

Спрашивавшие несколько терялись и задавали задачу попроще:

— А можешь головой проломить небесный свод, чтобы механизм мироздания можно было увидеть?

Вань отвечал, не задумываясь:

— Проломить — дело нехитрое, а где гарантия, что вы этот механизм не испортите?

Тут все начинали мяться и переглядываться, и самый нахальный ехидно спрашивал:

— А можешь нам своей головой коренной перелом устроить?

Вань смотрел на них снисходительно и отвечал:

— Переломный момент еще не наступил.

Все расходились и с досадой перешептывались:

— Ишь ты, ведь может, а не хочет...

Когда жена Уй Юя родила уже второй велосипед, он пришел в неописуемое расстройство. Он кричал:

— Жена Ау Пяня рожает только самые настоящие мотоциклы! Иногда даже с коляской, когда ждет двойню.

Уй Юй разнес бы в гневе свое убогое жилище, но, к счастью, он был посажен на велосипедную цепь. Он только со скрипом вращал свои тележные колеса, которые были у него вместо рук, а также и вместо ног, которыми угрожать он не мог, поскольку он на них опирался.

Летописец Пи Эр писал, что идиоты жили в болоте, где на семи кочках выросла их древняя столица с разветвленной сетью подземелий на случай потрясений трясины изнутри или если в трясину извне попадет опасный иноземец, который, утопая, способен посеять панику. Дабы добиться успеха в этой зыбкой жизни, идиоты должны были уметь топить друг друга, выходя сухими из мутной от утопленников воды. Идиотизм возвышает всех, кого он засасывал, и возвышенные идиоты звали остальных к сияющим вершинам идиотизма. Идиоты ценили трудности, поскольку дышать в болотной атмосфере было трудно, зато по праздникам дух идиотизма горел синим пламенем в доме каждого идиота, и это согревало сердца и питало новые идиотские думы.

Всю эту идиотскую идиллию нарушали лишь находящиеся в глубоком подполье недовольные существующим идиотизмом кретины.

Проходивший однажды мимо болота знаменитый паломник и дервиш Тимур Зульфикар свидетельствовал, что над болотом шел проливной дождь, хотя и светило лучезарное солнце.

Летописец Пи Эр писал, что в идиотском болоте произошел-таки переворот и к власти пришли недовольные существовавшим идиотизмом кретины.