Дженнифер Уорф - Вызовите акушерку. Прощание с Ист-Эндом

– Всего лишь небольшой укольчик, милая, вы и не почувствуете ничего, – проворковала миссис Причард и приступила.

Хильда не ощущала никакого неудобства. «Всё будет хорошо», – подумала она. От настойки у неё затуманился разум.

Взглянув на неё, миссис Причард бросила дочери:

– Держи её в таком положении и приготовь полотенца.

Она нащупала, как ей показалось, шейку матки, прошипела: «Держи её!», ухватила шейку щипцами и потянула на себя. Хильда почувствовала такую боль, словно в неё вонзили нож, но ей удалось не закричать. Крепко держась за шейку матки, миссис Причард взялась за расширитель и попыталась воткнуть его внутрь, но тщетно.

– Слишком большой, – пробормотала она, взяла расширитель поменьше и воткнула его в маточный зев.

Хильде казалось, что её режут раскалёнными ножами. Она открыла было рот, чтобы закричать, но ей тут же заткнули глотку полотенцем, чуть не задушив её. Мириам всем весом навалилась ей на ноги, и бедняжка не могла пошевелиться.

Миссис Причард взялась за кюретку и принялась тыкать ею, пытаясь вслепую проникнуть в полость матки. Когда она решила, что это удалось, то принялась скоблить изо всех сил, пока не хлынула кровь. Боль была такой чудовищной, что Хильда потеряла сознание, а когда пришла в себя, её рвало, но во рту у неё по-прежнему было полотенце, и она начала задыхаться.

– Убери полотенце, мы ж не хотим её убить, – приказала миссис Причард.

Кровь текла рекой, но Хильда об этом не знала. Она ощущала только, как в горле поднимается новая волна тошноты, и понимала, что полотенце убрали вовремя. Иначе она захлебнулась бы и погибла. До неё доносился бархатный голос:

– Вот так, дорогая, как хорошо идёт кровь. Это вам и было нужно, милая, как следует всё вымести. Теперь всё хорошо. Вам денёк-другой может быть не по себе, но скоро всё пройдёт и вы будете как новенькая. Теперь вставайте. Да-да, вы можете встать и пойти полежать часок. Мы всё уберём. Это входит в пакет услуг. Я горжусь тем, что никогда не оставляю за собой беспорядок.

Хильда кое-как встала на ноги и с помощью Мириам добралась до спальни. Проходя мимо края стола, она увидела, что с него капает, а на полу стоит полный таз крови. «Господи, неужели это всё вытекло из меня?» – подумала она и ухватилась за полотенце, которое ей сунули между ног. Её снова вырвало.

– Выпейте ещё настойки, дорогая, – мягко сказала миссис Причард. – Живот пройдёт, и вы будете лучше спать. Эти колики – настоящее наказание, не правда ли?

Хильда выпила настойку и упала на кровать. Сознание покинуло её, и до конца дня она то приходила в себя, то снова отключалась.

Женщины кое-как убрались.

– Если она думает, что мы будем наводить чистоту в этой дыре, то сильно ошибается, – пробормотала миссис Причард, и они ушли, оставив оглушённую, истекающую кровью Хильду.

В три часа миссис Хаттертон привела малышей. Увидев Хильду, она всё поняла и сказала:

– Бедная вы душенька.

Она отвела детей обратно к себе и принесла чистые полотенца, простыни и свежей воды, поскольку Хильда мучилась от жажды. Соседка убрала испачканное кровью бельё и постелила чистое. Когда вернулись старшие дети, она тоже забрала их к себе, накормила и несколько раз заглянула к Хильде, чтобы сменить бельё и дать ей напиться. Увидев Билла, возвращавшегося домой с работы, она остановила его и сказала, что жена его больна и что детей она подержит у себя, пока её старик не вернётся, но потом приведёт их домой. Билл решил, что жена простыла: «Она последние дни бледновата». Он не подозревал о случившемся и, когда увидел белую, словно простыня, Хильду, которая с трудом двигалась и говорила, был совершенно потрясён.

– Надо позвать врача, – сказал он.

– Нет-нет, только не это! – встревоженно ответила она и попыталась рассказать ему о случившемся, но он ничего не понял.

– Женские дела! – заявил он. – Не стоит мужчинам в это лезть. Он выпил чаю и ушёл. В половину восьмого миссис Хаттертон привела шестерых детей и уложила их – двоих в шкаф, а четверых – на диван и на кушетку, которые вытащила в гостиную. Она дала Хильде ещё воды и опять сменила бельё.

– Терпите, – сказала она. Вызвать врача она не предложила. Они обе понимали, что вслед за доктором последуют полиция и обвинение. О таких вещах следовало молчать. – Я приду завтра.

Билл вернулся в половине одиннадцатого. Он выпил, но пьян не был. Хильда выглядела также плохо.

– Точно не хочешь вызвать врача? – спросил он с тревогой. Пришлось объяснить, что доктор по закону обязан сообщить в полицию о подпольном аборте. Билл ничего не понял, но упоминание полиции его напугало. Вид бледной, ослабевшей жены всколыхнуло в нём былую нежность.

– Может, чашечку чаю выпьешь, а, милая? – сказал он ласково. – Это пойдёт тебе на пользу.

Хильда с трудом улыбнулась.

– С удовольствием. Спасибо, Билл. Спасибо большое.

Дети крепко спали.

Восстановление заняло около трёх недель. Кровотечение остановилось через несколько дней, но боль и слабость были такими, что Хильда почти всё это время пролежала в постели. Миссис Хаттертон была очень добра. Она приходила каждое утро и собирала старших в школу, заботилась о малышах, стирала, покупала продукты, готовила и таскала воду. Миссис Причард больше не появлялась. Послеоперационный уход не входил в пакет её услуг.

Право женщины распоряжаться своим телом в наши дни кажется настолько неотъемлемым, что молодёжь не может и вообразить себе, что раньше аборт в Великобритании считался преступлением, за которое и женщину, и врача сажали за решётку. Закон о нелегальных абортах 1803 года действовал сто шестьдесят пять лет и был упразднён лишь в 1967 году.

Но женщины, которые хотели сделать аборт или нуждались в нём, существовали всегда. Для богатых всё было сравнительно просто – тайный визит по засекреченному адресу, зачастую за границей, где врач в незарегистрированной клинике выполнял нелегальную операцию. Как правило, эти операции проходили успешно, и женщина не слишком страдала. Порой даже удавалось сделать легальный аборт – если два врача (один из них психиатр) свидетельствовали, что женщина психически и физически неспособна выносить плод. Это стоило огромных денег, но помогало избежать риска судебного преследования.

У бедных всё обстояло по-другому. Большинство представителей рабочего класса жили в постоянной нищете, и семьи ютились в одной-двух комнатах без отопления, света и еды. Контрацепция практически отсутствовала, и женщины рожали слишком много детей – куда больше, чем могли приютить или прокормить. Известие о беременности зачастую считалось настоящей катастрофой. Для одинокой женщины это было крахом, и многие предпочитали покончить с собой – лишь бы не рожать внебрачного ребёнка.