Дженнифер Уорф - Вызовите акушерку. Прощание с Ист-Эндом

Дэвид и Чамми уехали в Сьерра-Леоне. Чамми открыла там первую акушерскую клинику при миссии и возглавила небольшую больницу. Дэвид поступил в полицию и стал старшим офицером. Работа оказалась куда тяжелее, чем они думали, но молодость и энтузиазм придавали им сил. Кроме того, любовь помогала им преодолеть трудности. Они прожили в Африке всю жизнь, и первые несколько лет мы с Чамми переписывались. У них родились дети, но она продолжала работать. Полагаю, она была очень занята, а в таких обстоятельствах сложно бесконечно поддерживать переписку с бывшей коллегой. Ещё несколько лет мы обменивались открытками на Рождество, но постепенно оборвалась и эта связь. Чамми была выдающимся человеком, и знакомство с ней стало большой радостью и честью для меня.

Трикси была единственной из нашей небольшой компании, кто оставил сестринское дело. Она вышла замуж за молодого человека, который уверенно строил карьеру на государственной службе. Он стал дипломатом, и Трикси уехала вместе с ним. Я часто думала, как же она справляется, поскольку тактичность никак не входила в число её достоинств! Сложно было вообразить её в одном из посольств Её Величества. Когда мы общались, Трикси отличалась умом, чувством юмора и быстрой реакцией, но была остра на язык и предельно откровенна. Возможно, она вдохнула новую жизнь в стылую атмосферу дипломатического корпуса. Вместе с мужем она побывала во множестве мировых столиц и превратилась в утончённую леди, но стремительные ехидные комментарии оставались её фирменной фишкой.

Все эти годы я почти не общалась с Трикси. Мы встретились, только когда они вернулись в Эссекс. К этому времени мы обе уже стали бабушками.

Я увидела её внучку, которая выглядела в точности как юная Трикси. В свои десять лет она не лезла за словом в карман. Она уже была настоящим командиром и ловко управляла тремя младшими братьями.

Трикси отвела меня на уличный рынок в Базилдоне, где мы встретили дочерей Меган-Мэйв, которые торговали овощами и фруктами.

– Мы не меняемся, верно? – заметила она потом. – А главное, наши дети и внуки остаются такими же.

Трикси определённо смягчилась с годами.

Синтия почувствовала в себе призвание к служению, стала постулянткой, а потом прошла новициат. Поскольку она уже была квалифицированной медсестрой и акушеркой, то во время послушничества она продолжала работать. Но религиозная жизнь очень тяжела, а новициат требует множество физических и душевных сил. Доброта и чистота Синтии всегда поражали меня, и она повлияла на меня сильнее, чем могла предположить, но, видимо, её разум был не в состоянии выдержать подобного напряжения. В подростковом возрасте она страдала от клинической депрессии, и эта болезнь преследовала её много лет. Она оставила орден и стала медсестрой в больнице, затем вернулась, дала обеты, но потом снова ушла. Почему Господь порой заставляет страдать таких замечательных людей? Я часто задавалась этим вопросом. Сестра Джулианна смотрела на ситуацию под другим углом и говорила, что Господь любит тех, кого подвергает великим испытаниям. Эту тайну мы не в состоянии постичь.

Синтия мучилась много лет, то попадая в психиатрическую больницу, то вновь выходя на свободу.

Ей прописывали гору лекарств и даже электрошоковую терапию. Человек, страдающий от депрессии, живёт во внутреннем аду, и исправить это или помочь ему бывает невозможно. Моё сердце обливалось кровью при мысли о милой Синтии, но я ничего не могла сделать.

В тридцать девять она встретила вдового священника, у которого был сын. Они поженились, и он оказался ещё более несчастным человеком, чем она сама. Однако необходимость заботиться о нём и устраивать его жизнь стала смыслом её существования и исцелила её. Мы не в силах постичь глубины человеческого сознания. Она стала счастливой и успешной супругой викария и продолжала работать в медицинской сфере. Её муж, Роджер, занимался наукой. В шестьдесят пять он вышел на пенсию, и несколько лет они жили, словно хиппующие подростки. С рюкзаками за плечами и бюджетом в три фунта в день они исколесили Грецию, Израиль, Иордан и Турцию, осматривая старинные развалины древних цивилизаций. Они спали в крохотных кафе, в автобусах, на пляжах под звёздами, в полях, оливковых рощах и лимонных садах. Они ничего не планировали и ехали туда, куда вздумается.

На пенсии муж Синтии присоединился к Всемирной миссии англиканской церкви. Это означало, что его могут отправить в церковь в любом уголке мира, временно оставшуюся без священника.

Когда им было около семидесяти, у них дома зазвонил телефон.

– Вас беспокоят из Всемирной миссии. Вы могли бы отправиться в Лиму? Их викария только что застрелили.

– Какой ужас. Да, разумеется. Когда?

– Через две недели.

– Думаю, что это возможно. Мне надо посоветоваться с женой.

В сторону:

– Синтия, мы могли бы отправиться в Лиму через две недели? Их викария застрелили.

– А где это?

– Перу. Южная Америка.

– Да, пожалуй. Двух недель как раз хватит на то, чтобы собраться. На сколько мы поедем?

В трубку:

– Да, мы можем. На сколько?

– На три месяца. Возможно, на полгода. Мы пока что не знаем.

– Хорошо. Пришлите нам всю информацию и билеты.

Синтия – тихая, чувствительная, депрессивная Синтия – в старости вела невероятно романтический и захватывающий образ жизни. Немногие из нас осмелились бы мечтать о подобном, не говоря уже о том, чтобы осуществить эти мечты.

Мою первую книгу, «Вызовите акушерку», называли своего рода духовным путешествием. Так и есть. Я обязана сёстрам большим, чем когда-либо смогу выразить. Возможно, они не подозревают, как много я им должна. Нельзя забывать о том, что «если Бог действительно существует, это влияет на всю нашу жизнь». Мы с сестрой Джулианной часами беседовали на подобные темы, и её взгляды сформировали моё развитие. Мы переписывались, я навещала её всю жизнь и возила своих детей к матери-настоятельнице – мы останавливались в фургоне на территории ордена.

Мы оставались очень близки, и в трудные моменты я неизменно обращалась к её мудрости и молитвам. Она неизменно наставляла меня. В 1991 году у неё обнаружили опухоль мозга, и последние три месяца её жизни я посещала её каждую пятницу. Это был невероятно поучительный опыт, даже несмотря на то, что она угасала на глазах – или, возможно, благодаря этому. У меня оставалось всё меньше времени, чтобы выразить свою любовь и благодарность. В последнюю пятницу она была уже без сознания, и было очевидно, что её жизнь подходит к концу. Сестра Джулианна умерла через два дня, воскресным июньским утром, в тот час, когда сёстры пели хвалебные псалмы – первую молитву дня, которой они приветствуют рассвет.