Юнас Гардель - Детство комика. Хочу домой!

В гримерке, в ожидании выхода на сцену я хожу туда-сюда, как несчастный зверь взаперти. Время от времени стучу в стены и кричу. Скоро зверя выпустят. Его выпустят совсем скоро.

В театре аншлаг, так и должно быть.

Слышу, как гудит зал.

Микрофон, больше ничего. Большая и пустая сцена ждет меня. Освещение ждет меня. Прожектор ждет меня.

Меня.

За мной приходят. Пора начинать. Гаснет свет в зале, затихает публика. Я спокойно выхожу на сцену, оставляю в стороне свой реквизит, подхожу к микрофону, вдыхаю — я готовился к этому мгновению месяцы и годы, мучился страхом и тоской, я стою здесь и больше ничего не умею, — и вот я взрываюсь!

Вселенная взрывается.

Пора лететь на Луну и возвращаться.

Я беспокойно сплю ночью. Меня тошнит, и у меня болит живот. Я униженно молю Бога, прошу его простить мою гордыню, но я не знаю, можно ли простить такую гордыню.

Чего я требую?

Всей силы, что есть на земле и в небе.

Всего.

Утро — лучшее время суток, считает Юха.

Его маме это неприятно. Она не понимает, что она сделала не так, воспитывая сына.

Юха всегда встает в пять-шесть утра. Тогда можно босиком красться по линолеуму, а линолеум такой прохладный. В гостиной у них паркет, и летом по утрам, когда он просыпается, какая-то часть лакированного дерева уже нагрета солнцем, и на этом теплом островке можно свернуться калачиком и снова заснуть.

А лучше всего то, что по утрам тихо-тихо. Лампы на потолке еще не качаются, мебель еще не трясется, радио не орет, младшая сестренка еще не требует внимания к себе, мама с папой еще не принялись кричать, вздыхать, кряхтеть, ругаться, жаловаться, громя день вдребезги.

Когда мама Юхи приходит на кухню, на часах семь утра. Юха проснулся два часа назад.

— Доброе утро, — говорит Юха.

— Anna mun kaikki kestää! — шипит мама.

По-фински это означает «Дай мне сил выстоять!».

Мама Юхи из Финляндии.

По утрам ей всегда хочется умереть.

Не глядя на Юху, она проходит мимо и включает кофеварку. Кофеварка начинает пыхтеть. Облокотившись на кухонный стол, мама думает, зачем же она вообще живет на свете.

Кислый запах кухонной тряпки ударяет в нос так, что в желудке что-то сжимается. Мама опирается на кухонный стол и крепко зажмуривается.

Жирная-жирная кухонная тряпка.

Липкая-липкая плита.

Она чувствует что-то холодное и липкое под подошвой, это оказывается спагетти от вчерашнего ужина.

«Anna mun kaikki kestää», — бормочет она, на этот раз и вовсе обреченно, вытирая спагетти куском фольги.

Юха хрустит хлопьями и читает «Фантомаса».

Кофе готов. Ритва набирает обороты. Она достает из холодильника икру, масло, повидло, сыр. Крышку прочь, на стол. Быстро. Ножи и сырорезка — на стол, стаканы и чашки — на стол. Коробка с хрустящими хлебцами с грохотом приземляется туда же, буханку хлеба она несколько раз ударяет о стол, чтобы оценить его свежесть.

— Завтрак готов! — кричит она, стараясь переорать радио.

По радио один анекдот сменяется другим.

Передача называется «Комик-смена».

Входит папа Юхи в трусах. Его зовут Бенгт.

Полмошонки свешивается наружу.

Юхина мама вздыхает и смотрит в окно, чтобы этого не видеть. Кажется, что она мечтает.

О чем же она мечтает?

Об утре, об одном-единственном утре без волосатого яйца на завтрак.

По крайней мере, так кажется Юхе. Он сосредоточивается на «Фантомасе», чтобы не видеть мерзкого волосатого папиного яйца.

Никто ничего не говорит.

Юхин папа читает газету.

Юхина мама смотрит в окно.

Юхин папа чешет грудь.

Юхина мама массирует ступни.

Марианна — младшая сестра Юхи. Ей шесть лет. Сначала она слизывает с бутерброда даем, потом — масло, потом просит новый бутерброд.

Ритва тут же намазывает ей новый.

— Какого черта! — шипит Бенгт. — Ты дашь ей еще один, когда она и первый не съела?

И родители начинают браниться, а Юха читает «Фантомаса», а Марианна с довольным видом слизывает джем с нового бутерброда.

Бенгт кричит, что все, чего он хочет, — это спокойно почитать утреннюю газету. Ритва кричит, что пусть он делает что хочет, только запихнет свое отвратительное волосатое яйцо обратно в трусы. Бенгт орет, что Ритва, черт возьми, совсем ненормальная. Ритва вопит: «Кто бы говорил! Кто бы говорил!»

И так все продолжается. Они хранят семью ради детей.

Ведь детям нужна надежность, которую могут дать только мама с папой.

Марианна достает выпуск «Фантомаса» из коробки.

Юха тут же отнимает у нее журнал.

— Это я его читал! — кричит он.

— Мама, скажи ему! — пищит Марианна.

Да, по утрам в семье Линдстрём шумят много. По радио один анекдот сменяет другой. Передача называется «Комик-смена». И никого она не веселит.

В половине восьмого звонят в дверь. Это Йенни, одноклассница Юхи.

Ритва и Бенгт продолжают ругаться.

— Так и будешь орать, хоть и пришла подруга Юхи?! — надрывается Ритва.

— А что эта девчонка, черт побери, делает здесь спозаранку?! — вопит Бенгт.

— Anna mun kaikki kestää! — кричит Ритва. — Ты прекрасно знаешь, что она приходит каждое утро, чтобы вместе с Юхой идти в школу!

— И что, она не может подождать на улице? — шипит Бенгт.

— Ну да, может, — шипит Ритва в ответ. — Нашим детям, значит, и дружить теперь ни с кем нельзя, вот хорошо-то!

— Чего? — кричит Бенгт.

— Хорошо! — кричит Ритва. — Вот хорошо!

Она поворачивается к Йенни:

— Не обращай на него внимания! Не обращай на него внимания! Хочешь бутерброд?

И, не дожидаясь ответа, Ритва принимается намазывать Йенни бутерброд.

— Ты, кстати, не можешь забрать Марианну из продленки?

— Не-а, — отвечает Бенгт, — сама забирай.

— Сегодня встреча правления в Объединении семьи и школы.

— Не мои заботы.

Ритва сжимает бутерброд Йенни в руке. Костяшки пальцев белеют. Абрикосовый мармелад сочится сквозь пальцы.

— У меня нет своей собственной жизни, — шипит она сквозь зубы. — Но у меня есть место заместителя в Объединении семьи и школы, и я буду за него держаться!

Юха читает «Фантомаса». Марианна читает «Фантомаса». Йенни читает «Фантомаса». Лампы на потолке качаются, мебель трясется, радио орет, и родители уже вовсю кричат, вздыхают, стонут, кряхтят и громят вдребезги день.

Обычное утро семьи Линдстрём.

Возможно, лучше всего рассказывать о семье Линдстрём, описывая их двери.

В семье Линдстрём принято хлопать дверью, когда сердишься.

За обедом у кого-нибудь всегда есть повод обидеться и закричать, у кого-то всегда есть все основания броситься прочь из-за стола со слезами, комом застрявшими в горле, — и хлопнуть дверью так, чтобы все остальные поняли, как плохо они себя вели, как они все несправедливы и злы.