Юнас Гардель - Детство комика. Хочу домой!

У Рут тоже победоносный вид. Даниель должен срочно стереть это выражение с ее лица.

— Ненавижу тебя! — вырывается у него.

Лицо Рут выглядит опрокинутым.

— Что, и та теперь? — холодно спрашивает она.

Даниелю становится страшно. Она ударит меня, думает он.

Рут пытается схватить его, когда он бросается прочь, но его рука выскальзывает из ее руки. Даниель прячется в платяном шкафу в своей комнате.

— Стерва! — кричит он. — Стерва, стерва, стерва, стерва!

Чтобы пересилить слезы, он поет в темном шкафу во весь голос:

Я убью ее, думает он. Я хочу, чтобы она умерла.

— Я убью тебя! — кричит он. — Я убью тебя! Я убью тебя!

— Очень мило по отношению к маме, Даниель, но подожди, пока я вернусь. Мне нужно перевезти оставшиеся вещи Ракель.

Она все это время стояла у шкафа.

Ракель сидит на коробке среди кучи вещей и нерешительно смотрит на Рут, которая вносит ее вещи. Закончив, Рут улыбается, гладит Ракель по щеке и говорит:

— Ну вот все и устроилось. Теперь все снова как положено. Кто знает, может, это начало самого счастливого периода твоей жизни. Разве это не восхитительная мысль? Самое счастливое время в твоей жизни.

Они пьют кофе из термоса, который Рут прихватила с собой, едят кекс, купленный Рут в «ИКА».

— И еще у них снижены цены на свечи «Девочка из Дельсбу».

— Повезло им, черт.

— Кому?

— Девочкам из Дельсбу.

— Но разве ты сама не хочешь воспользоваться случаем и сделать свое жилье уютнее? Пара растений — и уже другой вид.

— И уже другой вид, — повторяет Ракель.

— Впрочем, поступай как знаешь, — обиженно добавляет Рут, — цены снижены до воскресенья.

Рут уходит. Ракель остается сидеть на коробке. Она ничего не понимает. Девятнадцать квадратных метров, кровать, куча барахла, тридцать девять лет и взятая взаймы семейная карточка «ИКЕА». Через месяц — полных сорок.

Первую ночь Ракель лежит в постели в этом новом чужом доме и прислушивается к чужим звукам. Хуже всего скрип, думает она.

И вдруг Ракель впервые в жизни — в возрасте тридцати девяти лет — становится страшно, что ее убьют и расчленят. Она думает: «Сейчас ведь это случается с кучей людей. Раз — и руки-ноги в стороны».

И Ракель не может найти ни одной причины, по которой ее не могут убить и расчленить. С другой стороны, она не может найти ни одной причины, по которой ее вдруг должны убить. Но ведь те, кого уже убили и расчленили, когда их в детстве спрашивали, кем они станут, не отвечали: убитыми и расчлененными.

Как узнать психопата?

И вдруг звонят в дверь. Ракель вздрагивает. Снова звонят. Она смотрит в глазок и видит, что это две тетки в халатах.

Ракель приоткрывает дверь лишь чуть-чуть. Мало ли кто там еще стоит.

— Кто вы? — спрашивают они. — Почему вы здесь живете? Где господин Скуглюнд, которому принадлежит квартира?

Рут возвращается домой, кричит «привет», но никто не отвечает. Она вздыхает и снимает пальто.

— Даниель! — зовет она. — Даниель! Я знаю, что ты дома!

Даниель все еще сидит в шкафу и с карманным фонариком читает о миссионере на острове прокаженных. Он и не думает отвечать, когда Рут зовет его. Он ненавидит Рут.

— Даниель! — снова кричит она.

Она в отчаянии. Даниель забивается поглубже в шкаф. Она вот-вот распахнет дверь и заорет на него. Он выключает фонарик и считает. Но шагов не слышно, и Рут не орет. Совсем тихо. Она же не могла снова уйти? Она же не могла просто так взять и бросить его? У Даниеля холодеет сердце. Он вылезает из шкафа, приоткрывает дверь, чтобы лучше слышать, и слышит нечто, чего раньше не слышал никогда. Звуки доносятся из гостиной. Он тихо крадется в прихожую. Он вдруг понимает, что это нечто невозможное. Что это взрыв реактора.

Рут плачет.

Его мать сидит в безукоризненно убранной гостиной и плачет.

Даниель знает, что это он виноват. Рут не должна плакать. Если бы он не был таким гадким и ужасным чудовищем, она бы не плакала.

Если бы не он.

Он должен заставить ее перестать плакать.

Рут корчит гримасу, когда он останавливается в дверном проеме, потом прячет лицо в ладонях. Ей стыдно, но она не может прекратить плакать.

— Я ведь просто пытаюсь сделать так, чтобы все было хорошо, но сколько ни стараюсь, слышу только «стерва», «сука» и «я тебя ненавижу»!

— Мама, я не хотел, мамочка, — шепчет Даниель, — мамочка, прости меня!

Рут не слышит его. Она на дне отчаяния, а хорошей матери не подобает быть там.

— Все исчезают, — жалуется она, — Эдмунд пропадает когда ему вздумается, Шарлотта приходит домой, только чтобы поесть и поспать, Николас в последний раз крикнул «стерва» и ушел без намека на «спасибо». Это больше не дом. Неужели никто не замечает, что все рушится?

— Но я же здесь, — мягко начинает Даниель.

Рут устало смотрит на него.

— Да, та здесь, — бормочет она и отворачивается.

Как бы она ни зажмуривала глаза, слезы все текут.

— Прости, — шепчет она, — ничего не могу поделать.

Рут пытается отодвинуться, словно говоря: «Нет, Даниель, это не поможет», и все же она, кажется, немного расслабляется, когда он прикасается к ней. Он берет ее голову своими маленькими руками и держит ее так, пока Рут плачет, и она больше не сопротивляется.

Он крепко держит ее голову своими руками, чтобы она не видела, что он тоже плачет — своими раскосыми глазами.

Когда Рут было шесть лет, она ходила в детскую школу при церкви. Целый год она сидела там по утрам и нанизывала искусственные жемчужинки на нить. Она сделала множество ожерелий. Однажды она нанизала самое красивое. Нанизывая бусины, она поняла, что никогда в жизни не сделает больше ничего прекраснее этого ожерелья.

Она, естественно, должна была подарить его маме.

Была зима, и по дороге домой она спрятала завернутое ожерелье в сугроб на обочине. Чтобы было еще интереснее, она даже нарисовала карту с маршрутом, по которому мама должна была следовать.

Но когда они пришли к точке Икс, где было спрятано сокровище, оказалось, что там уже побывала снегоуборочная машина. Где-то под снегом лежало самое красивое в мире ожерелье из искусственных жемчужин.

Рут пришла туда весной, когда растаял снег, но ожерелья не было. Она ходила туда-сюда по канаве и искала сверток. На нем было красным написано «Маме».

Сразу после этого Рут пришлось стать взрослой и заботиться о Ракель. Она никогда никому не рассказывала об ожерелье из искусственных жемчужин.

Вернер был мантрой Ракель. Она хваталась за него, падая. Он был движущей силой в ее жизни — тем, что заставляло ее вставать по утрам. Без него она двигалась медленнее и неохотнее. Проходит много дней, прежде чем она решается открыть коробки и посмотреть, что последовало за ней из разрушенного дома.