Ха Кхань Линь - Девушка из бара

— Ты положи мне голову на плечо, — тетушка Ти ласково погладила руку Тхюи, — тебе будет удобнее. Дай сюда платок, я подержу. Через пять минут будем на месте, потерпи еще чуть-чуть.

Видимо, эта девочка-подросток воровала рис из собачьих мисок… О, эти голодные, горящие глаза… Пронзительный взгляд. Бледное жалкое личико… Недавно один паренек дал тетушке Ти почитать рассказ «Голод», он сам его написал. Речь шла о бедняке, вечно бездомном и голодном. Кормился он едой из собачьих мисок. Выискивал железные ворота с табличкой: «Во дворе злая собака!» и, дождавшись ночи, пролезал под воротами, «знакомился» с псом, приручал его так, что тот его не трогал и даже не лаял при его появлении. Потом он выяснял, когда собаку кормили, приходил немного раньше, до кормежки, и, притаившись за воротами, ждал: едва прислуга, дававшая корм псу, поворачивалась спиной, бедняга тянулся к миске вместе с собакой… Хватал миску, вываливал еду в мешок и убегал что есть мочи, пока хозяева не пустились за ним вдогонку. Украсть пищу у собаки можно было только раз, а приручить ее стоило немалых трудов, ведь у каждого пса свой нрав, свои повадки…

Велорикша ехал все прямо и прямо, потом свернул налево и остановился возле низких домишек. В этом поселке, где жили рабочие и ремесленники, у тетушки Ти были знакомые.

Навстречу им выбежал мальчик в белой рубашке с короткими рукавами и синих брючках, руки у него были испачканы фиолетовыми чернилами. Ты был встревожен: сестра приехала не одна, а с какой-то незнакомой женщиной; видно, случилось что-то недоброе.

— Не волнуйся, малыш. Все в порядке, — сказала тетушка Ти ровным, спокойным голосом, — просто у Тхюи немного кружится голова. Только и всего. Принеси-ка носовой платок.

Она намочила платок, слегка отжала и приложила его ко лбу девушки.

— Полежи немного и все пройдет.

В бамбуковой корзине со стеганой прокладкой стоял еще теплый котелок с рисом. На столе — раскрытая книга, остатки остывшей еды и палочки: видимо, мальчик, поджидая сестру, читал книгу. Тетушка Ти взяла кастрюльку и высыпала в нее из пакетика зеленые бобы, а бумажку, в которую они были завернуты, расправила и тщательно спрятала: она впопыхах завернула бобы в письмо племянника.

Соседи Тхюи с любопытством таращились на тетушку Ти через раскрытую дверь. Они впервые видели в комнатке у Тхюи незнакомого человека. К тому же эта женщина вела себя так, будто была близкой родственницей или давней знакомой. «Кто она? — недоумевали соседи. — Старшая сестра? Тетя?» Повариха вымыла бобы и с кастрюлькой в руках вернулась в комнату. Несколько бобов плавало на поверхности.

Мальчик хлопотал возле спиртовки, он хотел было спросить у Тхюи, кто эта женщина, но промолчал, и не только потому, что услышал шаги возвращающейся тетушки Ти, но и потому, что вдруг захотелось остаться еще какое-то время в неведении и дать волю фантазии… А вдруг это мама! Нет, вряд ли. Ведь будь это мама, сестра наверняка тут же сказала бы об этом. И потом, настоящая мама не такая.

Понятие «мама» для мальчика было слишком отвлеченным — о матери он знал лишь по рассказам сестры.

«А может, это все-таки мама», — продолжал спрашивать себя мальчик, хотя и сам уже хорошо понимал, что этого не может быть. Скорее всего, она знакомая сестры, наверно, они вместе работают у одних и тех же хозяев, — вот как Ким в доме у мадам Жаклин. Но эта женщина почему-то кажется близкой, родной. Может, они с Тхюи уже давно знают друг друга? Но ведь сестра служит в баре всего двадцать дней. Ну да ладно. Мальчик чиркнул спичкой и поднес ее к фитилю, послышался тихий треск — видимо, на фитиль попала вода, и теперь придется его подсушить. У мальчика было время подумать, помечтать. С некоторых пор Ты стал мечтать о том далеком, неведомом дне, когда к ним в комнатку войдет мама… Они с сестрой будут сидеть за ужином, а мама войдет и скажет: «Доченька, сын! Я вернулась к вам!» Конечно, он и Тхюи сразу бросятся к ней. Или он вернется из школы — а мама дома! Сидит с Тхюи. Или лучше всего так: придет сестра и приведет с собой маму.

— Иди-ка мыть руки. Скоро будем ужинать! — Тетушка Ти поставила кастрюльку с бобами на спиртовку и посильнее открутила фитиль.

— Чего ты удивляешься? — Тетушка Ти открыла котелок с рисом и улыбнулась мальчику: — Я работаю вместе с твоей сестрой, а зовут меня тетя Ти.

Она ловко накладывала рис. Мальчик ровненько сложил палочки для еды и положил их сверху на чашку тети. Потом пододвинул к себе свою. От огорчения у него перехватило дыхание. И зачем это она так сразу все сказала про себя. Он и без того знал, что женщина, сидящая напротив него, вовсе не мама. Ну и пусть! Но зачем понадобилось сразу об этом объявлять? Куда лучше было бы сидеть и воображать, что мама тут…

Тетушка Ти подкладывала мальчику в чашку еды и расспрашивала о школе, о друзьях, о сестре.

Тхюи пошевелилась. Видно, мокрый платок у нее на лбу согрелся. Она перевернула его. Голова уже не раскалывалась от боли, как недавно, в баре, но Тхюи лежала тихо. Впервые она испытывала чувство необычайного покоя. Что было бы с нею, если бы не забота доброй тетушки Ти?

Пых! Сварившийся боб стрельнул в крышку кастрюльки. Тетушка Ти не спеша положила палочки для еды, встала и с шумовкой в руках подошла к спиртовке. «От зеленых бобов, как бы ты ни захмелел, все полегче станет».

— Ну, а теперь как же? — она вернулась к прерванному разговору с мальчиком: — И твоя учительница до сих пор на свои деньги покупает для тебя тетради и книги?

— Да, она думает, что мы все еще живем в нужде, как тогда, когда Тхюи носила воду…

Лампочка мигнула — свет стал ярче. Только теперь тетушка Ти смогла рассмотреть мальчика: чертами и цветом лица он очень походил на сестру.

— Раз сегодня нет красавицы Тхюи, я избираю королевой тебя!

По лицу девушки пробежала тень. Американец погладил ее по волосам, схваченным блестящей заколкой и широкой волной ниспадающим на грудь. Девушка повернулась к нему, но тот, улыбаясь, уже занялся другими девицами. Какой-то американец поднял бокал и, с силой стукнув им об стол, крикнул что-то и расхохотался. Девушки настороженно смотрели на него. Он продолжал раскатисто хохотать и вдруг как-то сразу затих. Потом поднялся еще один — большой, краснорожий, он оставил девицу за столиком одну и подсел к ее подруге. Такое уж было у него обыкновение. Как и у прочих американцев: сегодня сидит с одной девушкой, завтра — глядишь, рядом с ним уже другая. У них это называется «сменой блюд». Но бывает и так: приглянется американцу какая-нибудь одна, и он только к ней и садится за столик — и всегда на одно и то же определенное место. Вот таким посетителем и был майор Дорис. Для него существовала только одна Тхюи.