Ха Кхань Линь - Девушка из бара

Послышались шаги хозяйки, повариха встала. Тхюи не успела и словечка сказать Ти в ответ, сказать, что она совершенно права… Женщина быстро вышла из комнаты.

Тхюи прислушалась: вот Ти миновала последнюю ступеньку — Тхюи успела сосчитать ее шаги, а вот опять раздался стук каблуков хозяйки. Тхюи накрылась с головой одеялом и отвернулась к стене, вытирая рукой слезы. Голова все еще была тяжелой — словно свинцом налита. Когда-то у Тхюи была мама, такая же, как тетушка Ти, добрая и заботливая. Она наставляла малышку Тхюи, запрещала ей делать то или это… Ох, как болит голова! До сих пор помнится мамин голос:

«Никогда больше не смей брызгаться водой!»

«Никогда не лезь в муравьиную кучу!»

«Никогда не хватай уголь и не смей бегать с ним — прожжешь кому-нибудь платье, чем мы тогда будем платить?»

«Никогда не смей…»

Тетушка Ти очень похожа на маму… Тхюи всхлипнула. Она права, тетушка Ти, сто раз права. Но ведь у бедного человека одна доля — работать на хозяина, что он скажет, то и делай, а нет — умрешь с голоду. Вот ведь как получается. Нет, я не знаю, что делать, добрая тетушка Ти.

Никто и не заметил, когда на улице зажглись фонари: из бара трудно разглядеть, день на дворе или ночь, полдень или сумерки. В баре никто: ни девушки, ни официанты, ни бухгалтер — не смотрит на стенные часы. Не глядят они и через застекленные окна, почти наглухо закрытые зелеными занавесками. Но если отодвинуть штору, можно увидеть забранные металлическими решетками витрины магазинов, расположенных напротив. Свет с улицы, пробиваясь сквозь зашторенные окна, смешивается со светом множества разноцветных ламп.

Вечер. Редкие деревья на обочинах тротуаров кажутся серо-зелеными. Слышатся тяжелые, усталые шаги — рикша вылез из своей коляски, у него длинная, задубевшая от солнца и ветра шея, вот он достал вчерашний сухарь и стал его грызть — сегодня у него почти не было клиентов. Шныряют совсем маленькие дети с корзинами под мышкой, никто на них не обращает внимания — к концу дня им достанется на ужин всего несколько бананов. Грязные и тощие оборванцы, целый день слонявшиеся по городу, роются в кучах мусора в поисках чего-нибудь съестного.

У девушек из бара «Джина» наступает смена. Те из них, что остаются ужинать здесь, при баре, окончив трапезу, курят. Те же, что явились из дома, готовятся к ночной работе.

Тхюи лежит молча. Она попыталась было встать, но голова закружилась, едва она оторвала голову от подушки. Тетушка Ти принесла ей стакан фруктового сока и велела выпить.

— Пожалуйста, найдите мне рикшу, я поеду домой, — сказала Тхюи, возвращая тетушке Ти пустой стакан.

Добрая женщина молча кивнула и проворно спустилась к себе в кухню. Сегодня она приготовила ужин раньше обычного и попросила девушек не задерживать ее, чтобы она могла поскорее вымыть посуду. «Мне нужно отлучиться по делу», — пояснила она. К счастью, хозяйка отправилась погулять. Тхюи еще не пришла в себя, но что делать, ведь дома оставался один ее десятилетний братишка. С девушками из бара нередко случалось то же, что и с Тхюи. Был как-то случай: одна из девушек, захмелев, упала с лестницы и разбила лицо так, что остался шрам. Разумеется, хозяйка тут же выпроводила ее из бара. Повариха, узнав, в какое бедственное положение попала семья этой несчастной — работы она, конечно, больше не нашла, — устроила ее ученицей в парикмахерскую. Хозяйка парикмахерской, по словам Ти, приходилась ей дальней родственницей, и сама Ти когда-то была в этой семье нянькой.

Тетушка Ти плеснула горячей воды, собираясь вымыть стол, — палочки для еды, которые девушки забыли убрать, покатились и упали на пол.

Двадцать лет, целых двадцать лет своей трудной и переменчивой жизни она подчинила служению одной цели. Кто знает, поймут ли потомки ту боль, что наполняла сердца отцов и матерей, — боль за искалеченные судьбы детей своих? И осознают ли они, какой дорогой ценой — может, слишком дорогой — удалось добиться перемен? Будет жаль, если потомки не почувствуют признательности за все, что сделано для них.

Тхюи первый раз в жизни садилась в тележку велорикши. С давних пор она не могла спокойно относиться к тем, кто бесцеремонно плюхался на сиденье велорикши, хотя мог вполне обойтись без его услуг. Может быть, она неправа: ведь если все станут так думать, то рикше не на что будет жить.

— Отвезите нас на улицу Хоанг Зьеу, — сказала рикше тетушка Ти.

Тхюи откинулась назад, закрыла глаза. На воздухе ей стало чуть-чуть лучше. В первый момент, когда она вышла на улицу, она почувствовала, что у нее дрожат ноги и кружится голова. Да, тетушка Ти права: если слушаться хозяев, бог знает до чего можно дойти. А хозяева разве когда-нибудь пожалеют тебя? Они знают только одно — выгнать, изругать, избить, оклеветать.

— О чем задумалась? — раздался голос тетушки.

— О брате. Сидит он там один и ждет не дождется меня. — Тхюи уткнулась лицом в плечо поварихи.

Велорикша миновал перекресток. Из какого-то окна донеслась тоскливая бередящая душу музыка. В ночной улице есть что-то загадочное, окутанное тайной. Какая-то непостижимая жизнь копошится в темных переулках. То и дело попадаются сумасшедшие — они смеются, плачут, бормочут грубые ругательства. От одного бывалого человека, исколесившего весь Южный Вьетнам, Тхюи слыхала, что нет в стране другого города, где было бы так много умалишенных, как в Дананге.

В ярко освещенных витринах разложены товары с ярлыками самых разных стран — пестрое разнообразие красок. Улица плывет мимо. Автомобили, мотоциклы, велорикши, моторикши, чайные павильоны, бары, магазины. Пешеходы, стремящиеся кто куда, — одни просто прогуливаются, другие вышли на промысел ради чашки риса, третьим надо найти себе пристанище на ночь. Тетушке Ти вдруг вспомнился рассказ Тхюи — как она, безработная, бродила по ночам с братом в поисках места для ночлега, как она не могла найти крова для больного ребенка…

Волосы Тхюи касались щеки тетушки Ти, дыхание девушки стало ровнее. Встречный ветер, напоенный запахом спелых плодов, шевелил шелковистые волосы Тхюи, и они чудно благоухали.

— Тебе все еще плохо?

— Ничего. Сейчас уже лучше.

По тротуару быстро шагала, почти вровень с рикшей, худенькая девочка-подросток лет пятнадцати, одетая в грязные поношенные рубаху и штаны. Она шагала так стремительно, будто ее кто-то преследовал, и не обращала внимания на удивленные взгляды прохожих. Вот, наверно, такой затравленной была совсем недавно Тхюи… Да и сейчас ей, бедняжке, нелегко, сколько стыда терпеть приходится! Тетушка Ти взяла Тхюи за руку.

Девочка-подросток в нерешительности остановилась возле высокой шикарной виллы. За оградой громко и яростно залаяли псы, девочка повернулась и бросилась обратно. Когда она пробегала мимо, взгляд тетушки Ти на мгновенье встретился с горящими, словно светящиеся точки, глазами девочки. Тетушка Ти оглянулась и посмотрела ей вслед. Девочка свернула за угол и исчезла.