Ха Кхань Линь - Девушка из бара

Минуло время, и все вдруг с удивлением заметили, как изменилась Банг. Она стала приветливее, искреннее. Что-то новое вошло в ее жизнь, и девушка словно заново родилась.

Она нашла в себе силы заглушить и победить боль, терзавшую ее. Девушка высоко подняла голову, для нее теперь вновь засверкали звезды, она могла теперь дотянуться и до них…

«Нет, — думала Банг, — ты права, мамочка: я не выброшу в мусорную корзину свои знания, как бы ни были они скудны. Они мои, и я буду дальше учиться. А еще… еще я научусь стрелять, стрелять по врагу, потому что нашла верную дорогу в жизни, поняла, в кого надо стрелять».

И вот теперь в баре появилась Тхюи — еще одна живая душа… Девушка, которую небо наградило редкой красотой, прелестной фигуркой и улыбкой, которая способна растопить лед. Не одному из посетителей бара она вскружит голову, конечно же, на нее начнут заглядываться, и это, безусловно, вызовет зависть у других девушек, а может, и враждебность. Что делать, придется Тхюи все это терпеть…

— Так ты из Хюэ? Это замечательно! — воскликнула Банг. — Я очень люблю этот город, хотя и была там всего один раз.

— А я люблю своих родных: братика, маму. А любить город… — Тхюи улыбнулась, — я еще не научилась.

— Где твоя мама?

— Умерла.

— И моя тоже. Я очень горевала тогда, вся душа изболелась. Я все плакала и плакала без конца, но теперь взяла себя в руки; слезами горю не поможешь! Нельзя давать прошлому власти над собой, хотя из памяти ничего не вычеркнешь — слишком много горя пережито. Ты думаешь, время залечило мои раны? Нет. Ты видишь, я ношу траур. И это на всю жизнь. Это стало как бы моим оружием, это заставляет меня стремиться дальше, выше…

Банг умолкла. Она волновалась. Ведь она еще плохо знает Тхюи, и потому она ни словом не обмолвилась о самом сокровенном… И Банг заговорила о будничных делах, о работе в баре.

— Оказывается, ты крепкая. Только на двадцатый день тебя пробрало. А я так на четвертый день свалилась. Наутро с трудом пришла в себя. Вот так-то. Здесь все проходят это испытание вином. Сочувствую тебе… Но пока не могу, не имею права сказать тебе всего, что хотелось бы… Нет, не могу…

Проснувшись, Тхюи протянула руку, коснулась одеяла, которое кто-то заботливо накинул на нее, и открыла глаза. Рядом с ней сидела повариха Ти. Тхюи вдруг поняла, что лежит на ее кровати. Голова тяжелая, будто каменная. Похмелье, первое похмелье, ужасное, как капитан Хюйен, жестокое, как мадам Жаклин…

Повариху Ти девушка увидела впервые три недели назад, когда та принесла хозяйке в кабинет бутылку прохладительного. Той скоро стало известно, что у девушки нет ни отца, ни матери, что она из Хюэ и что поступила в бар ради братишки.

Почти год Ти состоит в услужении у хозяйки бара и стряпает для господского стола и для тех девушек, которые живут тут же, при баре. Повариха знала об этих девушках все; по-разному складывались их судьбы, но причина, побудившая их поступить на работу в бар, одна — надежда заработать на жизнь… А жизнь потешилась над ними, загнала в тупик. И только о Тхюи, застенчивой и немногословной, она не знала почти ничего. А в баре судачили:

— Прислуживает в баре, а держит себя, будто порядочная. Посмотрели бы вы, что с ней было, когда ее облапил какой-то янки: вся съежилась — будто пиявка, угодившая в известь.

— Ничего в ней привлекательного, кроме миленькой мордашки, ведь она и понятия не имеет, как принять гостя, как его угостить. Видно, хозяйка и обучить-то ее как следует не успела.

— Не скажи! Она девушка смекалистая. Когда пришла, по-английски ни словечка не знала. А теперь — пожалуйста, трех недель не прошло, а она уже может с шиком выдать целый набор фраз. Нет, она девчонка хваткая. Еще всех нас обставит.

— В самом деле, кого из нас, кроме этой Тхюи, хозяйка заставляла ходить на уроки английского? Ведь она идет на урок даже тогда, когда бар уже открыт! Видно, хозяйка смекнула, что эта девица — лакомая приманка. Ничего на нее не жалеет. И действительно, посмотрите, как вокруг новенькой увивается майор Дорис. Нечасто случается, чтобы в наш бар зачастили такие важные птицы! Ну, бывает, какой-нибудь американский офицер в высоком чине зайдет разок-другой и все. А этот каждый вечер сюда является.

Такие пересуды Ти слышала не раз. И вот, зайдя в свою комнату, она увидела на кровати Тхюи, забывшуюся в тяжелом сне. Повариха взяла одеяло и, подойдя на цыпочках, бережно укрыла девушку, а сама присела рядом и залюбовалась нежным овалом лица, густыми бровями, длинными блестящими волосами, разметавшимися по плечам. Такие тонкие черты бывают только у уроженок Хюэ.

Когда же придет конец всему этому! У Ти кровь прилила к лицу. Когда же кончатся эти дикие оргии, когда уберется отсюда эта нечисть, эти офицеры, которых должны развлекать бедные девушки?

В комнату заглянул солнечный зайчик, посланец огненно-жаркого, знойного летнего солнца, и все вокруг засияло.

Женщина поднялась, потом опять опустилась рядом с девушкой. Она внимательно разглядывала спящую девушку, ее яркие губы, густые ресницы. Что привело тебя сюда, детка? Что ждет тебя?

— Это вы меня укрыли? — раздался вдруг слабый голос Тхюи.

Повариха Ти наклонилась к девушке.

— Зачем ты пила так много?

Тхюи промолчала и отвела взгляд. Впервые она увидела так близко глаза Ти — они смотрели как-то удивительно глубоко и проникновенно. Казалось, они хотели сказать много, очень много, но что… Тхюи не могла этого постигнуть…

— В следующий раз не смей так пить, слышишь! — Ти произнесла эту фразу с расстановкой — медленно и твердо.

Тхюи удивленно вскинула на нее глаза и тут же почувствовала, как тяжелеют от слез, наливаются веки. Наконец-то она услышала добрые слова, почувствовала искреннее участие и тепло, которое исходило от этой женщины, так напоминавшей ей мать.

— Я больше не буду, я обещаю, — робко произнесла девушка.

— Ты сама о себе подумать должна, — тихо сказала Ти. — Нельзя себя так изводить ради хозяйки и ее барышей. Ты ее слушай, да с умом, не спеши исполнять все ее приказы. — Повариха поправила одеяло и, покосившись на дверь, продолжала: — Я с тобой говорю прямо, не таясь, как старшая сестра. Если ты сочтешь, что я права, сделай, как я тебе советую, а нет — ну и ладно. Я тебе так скажу: для хозяев мы что лимон — выжмут весь сок и выбросят в мусорный ящик, даже не оглянутся.

Тхюи упорно смотрела в потолок. Да, конечно, повариха права, сто раз права. Она и сама давно уяснила это — с того дня, как встала за прилавок в магазине мадам Жаклин, да нет, еще раньше — с того самого дня, как ее отдали в люди, с того дня, когда стала она получать из хозяйских рук жалкие гроши, работая допоздна — ночами приходилось заниматься стиркой и утюжкой хозяйского белья, потому что за день она не успевала переделать всех дел по дому. Она вспоминала, как те же мысли одолевали ее ночами, когда она не могла сомкнуть глаз в душной каморке под лестницей, по ступенькам которой с топотом поднимались хозяйские сынки. Да, конечно, добрая Ти права, сто раз права…