Людмила Старцева - Моя жизнь с Евдокией

— Давай мы тоже таких заведем — говорит мне брошенная козлятами Евдокия.

— А кормить их кто будет? Вымя у тебя есть? — пытаюсь остудить я Дусин энтузиазм.

Евдокия осматривает увешанное колючками пузо, что-то там пересчитывает.

— Есть. Есть вымя. Маленькое. Не такое, конечно, как у козы. Но если надо, я отращу.

— Тогда уж и рога с копытами отращивай, для полного сходства с козьей матерью.

— Нет, рога мне ни к чему — возражает Дуся. — Ужас какой — из головы две загогулины торчат. А вот копыта пригодились бы, ими ямки в саду хорошо копать. Опять же, покрасить можно. Сделать этот, как его, миникюр. Красиво.

— Педикюр — поправляю я. — Если на ногах — педикюр.

— Ну, все равно кюр. Можно будет все ноги в разный цвет покрасить — размечталась Евдокия.

— Ты детей кормить собралась или ноги красить? — остужаю я Дусины фантазии.

— Так ведь вымя еще не отросло.

— Вот когда отрастет, тогда и поговорим. Заодно и цвет педикюра обсудим.

Дуся снова бежит к забору.

— Мимими, мои маленькие, усюсю, мои мохнатенькие, идите сюда, мои сладенькие…

Козлята бегут к забору, скачут вокруг Дусиного носа.

— Мэээээээ! — стервозным голосом кричит коза.

Козлята бегут к матери, скачут вокруг нее.

— Ко мне, ко мне! — надрывается Евдокия.

— Мээээээээ! — орет охрипшая коза.

Козлята бегают между двумя любящими их сердцами, с одинаковым удовольствием нюхают собачий нос и мамины сиськи.

Я сижу в саду под яблоней, греюсь на солнышке, слушаю, как Дуся соревнуется с козой. Внезапно становится тихо. Обеспокоившись, иду посмотреть, кто выиграл приз в виде двух игрушечных козликов.

С одной стороны сетки спит Евдокия, подставив солнцу растущее вымя. С другой стороны — спят уставшие козлята. Рядом, на цыпочках, пасется коза. Стережет сны.

— Интересно, с какого места начинается небо? — задумчиво говорит Дуся, отмахиваясь ухом от соломинки, которой я ее щекочу.

Мы лежим в раю. Не знаю, чем пользовался Всевышний, создавая свой эдем, мне хватило граблей. Неделю напролет сгребала я сухую траву в нашем саду. В итоге получился целый стог, с меня ростом. На стог я набросила старенький плед, экспроприированный у кошек, всю зиму пролежавших на нем у печи.

А теперь лежим мы с Евдокией. Под нами мягко и упруго, нас окружают райские запахи, над нами поют райские птицы и плывут райские облака. Нам сладко и лениво. Мы разомлели на мартовском солнце. Мы стали пластилиновыми. Все процессы внутри нас замедлились, а мыслительный — тот вообще встал на якорь. Мой, но не Дусин. Дусе хочется поговорить. Она задирает ногу, щупает воздух над собой:

— Вот это уже небо?

— Нет — говорю я, предчувствуя дальнейшие расспросы. И они таки имеют место быть.

— А там, где крыша нашего дома — небо?

— Не думаю. Иначе по ночам звезды падали бы к нам в дом через печную трубу. Ты в доме звезды видела?

— Не видела.

— И я не видела. Значит, крыша еще не в небе.

— А вон ворона летит. Там уже небо? — продолжает допрос Евдокия.

— Не знаю, спроси у нее — сонно бормочу я, переворачиваясь на другой бок.

— Эй, ты, как там тебя, иди сюда! — орет Дуся, привлекая к себе внимание.

Ворона каркнула во все воронье горло и была такова.

Какое-то время Евдокия лежит молча. Замеряет расстояние до неба на глаз. Большое кудрявое облако плывет куда-то по своим делам, но увидев, как мы с Дусей красиво лежим на куче мусора, зависает над нами.

— Вот, наверное, прямо с этого облака небо и начинается. Как думаешь? — оживает Евдокия.

— Далось тебе это небо — сквозь дрему говорю я. — Что ты там забыла?

— Облако хочу потрогать — мечтательно говорит Дуся.

— Потрогаешь. Когда-нибудь. Все там будем — бурчу я, и, кажется, засыпаю. Потому что — раз — и уже лежу, укрытая небом до подбородка. Оно мохнатое на ощупь, теплое и очень тяжелое. Я пытаюсь сдвинуть его с себя, оно не сдвигается и говорит «отстань». Приходится открыть глаза. Евдокия сладко спит, навалившись на меня всем телом. Во сне она счастливо улыбается и шевелит ногами. Облако трогает, не иначе.

Прошел слух, что в лесопосадке за селом видели волка. Личность очевидца была неизвестна, зато личность волка стала известна всем: большой, серый, с ногами и с хвостом.

А мы с Дусей как раз собрались возобновить прогулки в поля, благо погоды наступили заманчивые. Рассказам о волках я не поверила, к тому же мы с Евдокией не из робкого десятка. Да-да, сказала Дуся. Конечно, сказала Дуся.

Я разбросала по карманам всякое разное в смысле перекусить, если проголодаемся, надела на Дусю ошейник, достала из кладовой, устроившийся там на зимовку, поводок и мы вышли в путь.

Сначала вдоль улицы, потом улица идет дальше, а мы сворачиваем направо, проходим мимо сельского кладбища и — перед нами степь до горизонта. Проселочная дорога кружит меж полей и уходит к реке. Я отстегиваю поводок от Евдокии — гуляй! Перво-наперво Дуся падает на спину, долго и самозабвенно катается по еще короткой, но уже густой траве, дрыгает ногами и сочно чихает, жмурясь от яркого солнца. Не знаю, что они здесь кладут в свой воздух, но какой-то процент алкоголя присутствует, это точно. От него кружится голова, хочется кричать, петь, валяться и дрыгать ногами. Из всех хотелок я осуществляю лишь одну — пою. Без слов, без музыки, без звука, но точно знаю, что пою.

Радостные и поющие дошли мы до лесопосадки. И навстречу нам вышел волк. Точно такой, как рассказывали: большой, серый, были у него и лапы, и хвост.

— Здравствуйте, граждане — сказал волк. — Не найдется ли у вас кусочка хлеба?

Мы с Дусей испуганно прижались друг к другу.

— Хлеба нет — сказала я. — Есть сыр и шоколадные конфеты.

— О! — обрадовался волк. — Давайте скорее.

Сыр был проглочен моментально. С конфетами произошла заминка — фольга застряла в зубах. Дуся деликатно подождала, пока волк расплюется с конфетными обертками, потом спросила медовым голосом:

— Уважаемый волк, скажите, как вас зовут?

— Да какой я вам волк? — сказал уважаемый. — Бобик я, из соседнего села. Вот, погулять вышел. А не найдется ли у вас еще чего-нибудь пожевать?

— Не найдется — отрезала Евдокия совсем другим голосом. — Нам самим мало. Иди себе с богом, тут тебе не продуктовый магазин.

— Ну, нет, так нет. До свидания, граждане — сказал бывший волк, и ушел откуда пришел.

— Вот и верь после этого людям — проворчала Дуся, глядя ему вслед.

Мы обогнули лесопосадку, и вышли к реке. Сели на берегу, на нашем любимом месте, и стали смотреть на воду. Она блестела и переливалась на солнце, тысячи золотых зайцев скакали по ее поверхности.