Кристина Ривуар - Раннее утро. Его звали Бой

— Не знаю.

— Ты не знаешь или не хочешь?

Как он это сказал! Прямо, твердо, почти сурово. Такая прямота волнует. Я подумала: что с тобой, Сюзон Пистелеб? И зачем ты согласилась на эту прогулку, зачем пила эту изарру? Одно за другое цепляется, и от того, что ты делаешь в этот миг, зависит, что ты будешь делать потом. Тебе предлагают дружбу, и ты, что же, скажешь — не хочу? Ты видела его глаза, когда он задал последний вопрос: ты не знаешь или не хочешь? Разве они были похожи на майский папоротник? Признайся, дура несчастная: они были серые, как сталь, а голос приказывал. Он хочет, чтобы ты ответила. Да или нет. Хочешь дружить с мужчиной твоего круга, да или нет? Да или нет, ты чувствуешь, какая у него цель? Да или нет? Марии Сантюк он показался порядочным и приличным. Что, разве она предлагает выпить кому попало?

— Я согласна, — сказала я очень тихо.

Он заказал еще две изарры. Мы выпили их молча. Пьер по-прежнему держал мою руку. И не отпустил ее, когда мы вышли из кафе. Так же молча пошли мы обратно. А под одним из тамарисков он остановился и положил руки мне на плечи.

— Можно? — спросил он ласково.

— Чего?

— Догадайся.

Он попытался поцеловать меня. Не в щечки. Между щек. Я сжала зубы, я не хотела, я сказала себе: Сюзон, а что ты делала в позапрошлую ночь с мсье Боем? И что ты с ним делаешь с тех пор, как он вернулся из Америки? И вообще вот уже девять лет, с тех пор как ты находишься в услужении у госпожи Малегасс? Мсье Бой — твой муж, даже если от него ты не получила ни кольца, ни свадьбы, ни супружеских подарков, ни гардероба с простынями, одеялами, бельем и всем, что положено. Нет у тебя ни двуспальной кровати. Ни имени. Ни почета. Но ты получила его любовь, и до сих пор он любит тебя. Сколько раз он говорил, что любит тебя, мсье Бой, а? Он не дневной муж, а тайный, но все-таки муж. Как же ты посмотришь ему в глаза, когда он поднимется к тебе в комнату в следующий раз? Что ты скажешь, когда он тихо и ласково скажет, так ласково, что у тебя внутри все перевернется: подвинься, чтобы я лег рядышком, милый Сюзончик?

— Ты не хочешь? — спросил Пьер.

Я слегка откинула голову, чтобы лучше его разглядеть. У него было такое ласковое лицо. И в глазах была просьба, скрытый жар и спокойствие. И запах шел от него, какой я люблю: запах мыла и чистого тела. И какое здоровье угадывалось в нем! Пьер — это здоровье. И я закрыла глаза, прогнала из мыслей мсье Боя, разжала зубы и дала себя целовать этому баску, который был таким здоровым и который хотел дружить по-настоящему. Поцелуй был долгим. Я не считала секунды. А потом он проводил меня до калитки у кухни, дальше не пошел и только сказал:

— Я вернусь.

Я быстро-быстро легла в постель. Изарра, прогулка, поцелуй, я чувствовала себя хорошо и просила Пресвятую Деву Бюглозскую послать мне хорошие сны, но вместо нее постарался колченогий черт. Всю ночь после моей первой прогулки с Пьером Аррамбюрю мне снился мертвый каплун на коленях Марии Сантюк, со сморщенной мордой и разинутым клювом. И во сне мне казалось, что дышу я чадом, шедшим с кухни, когда Мария палила каплуна, чтобы снять с него тонкий пушок. На следующий день я была без ног и мне сильно кололо в боку. Но я сказала себе: ничего, я не боюсь, с чего бы мне бояться? Я же не преступление какое совершила. Просто выпила много изарры. В следующий раз скажу: спасибо, Пьер, мне изарры не надо, пожалуйста, я лучше выпью сухого винца или, скорее, лимонада.

Мы встречались потом еще несколько раз. Три раза в июле, потом 2 и 4 августа. Сегодня шестое, и я опять встретилась с ним вечером. И постаралась сделать так, чтобы хозяйка ничего не заметила. И чтобы мадам Макс ничего не заметила, и мадам Жаки. И, конечно же, слава Богу, мсье Бой. Только вот разве что маленькая Хильдегарда. Сегодня вечером она спустилась на кухню за уксусом для госпожи Макс, которая мыла девочкам головы (от уксуса волосы делаются блестящими, особенно летом). Пьер пришел попросить разрешения у Марии Сантюк прогуляться со мной, она налила ему вина, и я тоже за компанию выпила. Ну и, разумеется, Иветта. Я переменила прическу, подняла волосы над ушами с помощью двух голубых гребенок. Хильдегарда увидела гребенки, увидела вино в моем стакане, вино в стакане Пьера, его чистую рубашку, его пышущее отменным здоровьем лицо, обратила внимание на то, как спокойно ведет себя Мария Сантюк, нашла, что все идет нормально и даже хорошо. Эта девчонка сразу все поняла, она не стала прикидываться дурочкой, а большущие глаза ее, которые умеют быть такими страшными, когда она чем-то недовольна, так и бегали с Пьера на меня и с меня на Пьера, словно она завязывала нас узлом своего улыбающегося взгляда. И, не дожидаясь, пока я представлю их друг другу, подошла к Пьеру и, протянув ему руку, сказала светским тоном:

— Здравствуйте, мсье! Меня зовут Хильдегарда.

— Здравствуйте, мадмуазель Хильдегарда, меня зовут Пьер, — сказал он и пожал ей руку.

— Я очень люблю Сюзон, — сказала Хильдегарда.

— Она того заслуживает, — согласился Пьер.

— Ну, расцеремонились, — сказала Мария Сантюк шутливо. — Сюзон любят все, хотя бывают дни, когда она этого не заслуживает, например, когда закалывает волосы голубыми гребенками.

Все на кухне рассмеялись: Хильдегарда и Пьер — громко, а Иветта почти до слез (она уже пропустила второй стаканчик). Я тоже засмеялась, вынула гребешки и положила их в карман. Мария Сантюк была очень довольна, что развеселила всех, почти так же, как была бы довольна, удачно приготовив телячье рагу под белым соусом или яйца с потрохами. Она разрешила Пьеру прийти за мной пораньше, пообещав сама постелить постели, вместе с Иветтой. А я подумала: видать, Пресвятая Дева Бюглозская и впрямь хочет, чтобы мы дружили с Пьером. Я сказала: спасибо, Мария, чувствуя себя легкой-легкой и очень веселой. А когда мы вышли на улицу, Пьер вдруг спросил:

— А что если переменить программу развлечений? Хочешь, заглянем в зал с японским бильярдом?

— С удовольствием, — ответила я, — только смотри, не очень-то много выигрывай. А то знаешь пословицу: «Кому везет в игре, не везет в…»

— Ишь ты какая хитрая, — сказал Пьер и ущипнул меня за щеку.

Хозяйку зала с японским бильярдом зовут мадам Ришар, это очень любезная дама с сильно накрашенным лицом, седыми волосами и в платье с коротким рукавом. Тем, кто плохо играет, она дает маленькие подарки: кулек с леденцами, щипчики для выщипывания волос с фирменной карточкой, карамельки-кашу, серпантин. А тем, кто ловко кидает деревянные шары и забрасывает их в нужные ямки в глубине бильярда, дает бусы, кольца или вазочки, которые называет японскими, потому что на них нарисованы дамы под зонтиками, в длинных платьях, с огромными, как тыква, шиньонами на голове и торчащими оттуда двумя спицами для вязания.