Леонид Нетребо - Белый вахтёр

Эка меня понесло! Не перегибаю ли я палку? Еще недавно я не был столь категоричен. Но сейчас, однозначно, — нет, не перегибаю. Скорее не договариваю — единственно потому, что не хочу домыслами компенсировать незнание. Но и то, что я узнал, — уже отвратительно и страшно.

Один из основных лозунгов «Золотого ключика»: «Все для человека!» В настоящее время трудно придумать вид услуги, которую не выполняет «Золотой ключик» в сфере защиты личности. Да, именно так. Теперь уже мало кто вспоминает, что коренное назначение «ключика» — открывать. Наш «Золотой ключик» — закрывает. По моему сильному убеждению, закрывает человека от человека. Защита личности, возведенная в абсурд. Разумеется, не во благо конкретного индивида, а единственно во имя процветания фирмы.

…Наш город забронировался от реальных, а больше мнимых врагов: двери, которые исторически воспринимались как изделие из дерева, за очень короткое время зажелезнели; решетки теперь ставят и на окнах третьих этажей, а недавно редкостью были на первых. «Золотой ключик» занимается частными сыском и охраной, оказывает адвокатские услуги, производит и реализует системы слежения, подслушивающие устройства… Какие мы были беспечные! Оказывается, вокруг одни воры, грабители, убийцы. На худой конец — недоброжелательные соседи и неверные супруги. Дети, спящие и думающие о том, как быстрее заполучить наследство. Родители, намеревающиеся как можно меньше наследства оставить своим потомкам… И прочее, и прочее. Спасибо «Золотому ключику»!

Какими цитатами сдабривает свою рекламу «Золотой ключик»?

«Без забора, без запора не уйдешь от вора!»

«Изба крепка запором, а двор забором!»

Ужас! — мы, горожане, стали бояться друг друга… Мне кажется, все кругом, благодаря «Ключику», сошли с ума. Мне иногда хочется выйти на центральную площадь и крикнуть во все горло: «Люди, опомнитесь, это не „Золотой“, а „Злой ключик“!»

Но… я живой человек. И, превозмогая отвращение и… страх (чего уж там!), я прибыл в указанный кабинет. Ради книги — иначе, зачем меня сюда вызвали! — я был готов потерпеть. Самая влиятельная фирма — и самый щедрый спонсор различных городских мероприятий. Этого, при всей моей антипатии, не признать было невозможно. Другое дело, что сам бы я никогда не стал просить у этого монстра, спекулирующего на недоверии людей друг к другу. Нельзя сказать, что я ликовал, но шел я… не совсем просящим (ведь просьба моя адресовалась другой, номинальной власти!) Как произошла переадресовка, уже не существенно. Важно, что мной заинтересовались. Таким образом, нежданно, я оказался диктующей стороной. Хотя, что и как бы я мог диктовать, не представлялось даже моей «авторской» фантазии. Просто я храбрился, и, скорее всего от страха, напускал на себя значимость и независимость.

Это было одно из представительств «Золотого ключика» в центре города. Заметил, что двери офиса лишь на главном входе тяжелы и основательны, видимо, для рекламы. Внутри помещения они оказались прямо-таки незаметными: прозрачные створки открывались от приближения к ним человека, — все, как положено в приличных домах. Решетки на окнах… — муляж (достоверный рисунок на стекле). Улыбчивый персонал. Тем не менее, положительность открытий портилась ощущением большого обмана, творимого давно и осознанно.

Хозяин кабинета — невзрачный лысеющий мужчина в непроницаемых очках. Его согбенность и шаркающая походка, как будто он был обут в комнатные тапочки, создавали впечатление домашности. В конце концов, мне надоела моя напряженность и подозрительность. Я немного отпустил вожжи, и почти успокоился. Хотя мои ощущения оставались все-таки далеки от ладных.

В самой беседе изначально угнетало то, что внешне вполне уютный, в преобладающей мере, человек, который со мной говорил, был, по сути, безглазым. Это его сразу охарактеризовало соответствующим образом: он с закрытым забралом. Оценивая, я понимал при этом, что мои соображения с одной стороны наивны (никто никому не обязан по части забрала), а с другой — нетактичны (очки, в данном случае, — скорее всего медицинский элемент). Но объективность — слабая сторона творческой личности! Он мне просто не нравился.

Да и кому понравиться услышать от ровесника в первых словах: «Молодой человек!..» Именно так он и обратился ко мне. Либо в этом была указка на барьер между нами и на мою нижнюю ступеньку, с которой мне предстояло внимать в данном случае хозяину положения, — либо мой «творческий» вид (каковой, например, имеют уличные художники) не согласовывался с возрастной солидностью (действительно: писатель без книги, в терминологии редакторов, — всегда молодой автор!) Оба варианта неприятны.

— …Да, молодой человек, они всего лишь поденщики, бумагомаратели, не побоюсь этих слов! Впрочем, я не хотел бы обидеть никого из ваших коллег, люди они, вероятно, добрые. Опять же, не могу без справедливой оценки: какие они вам коллеги! Да, они трудятся в газетенках. Да, они печатаются в разных, извините, «желтых», или как вы их меж себя называете, изданиях. Они пишут книжонки к юбилеям местных фирм и персон — по дешевому заказу, содрогаясь в похвалах, гиперболируя до неузнаваемости события, лица и прочее. Настрочили ли они что-нибудь значимое? Нет, серьезность у них отсутствует: не то, что в рукописях — в замыслах! Можно ли им доверить солидное дело, без сомнения в том, что оно не будет безнадежно испорчено, и принесет не прибыль, а вред? Ответ, надеюсь, понятен.

Вы — другое дело. Мы следим за Вашим творчеством. Да, да, не удивляйтесь. Мы с вами — инженеры. Вы — инженер душ, мы… — тоже. Вы думаете, я шучу? Нет, для таких пустяков мы к себе не приглашаем.

Далее он сформулировал суть «инженерии» «Золотого ключика», который лишь дополнил мои ранние выводы, вывернув наизнанку суть, генеральный принцип методов «буратин», благодаря которому им удалось закабалить город и всю прилегающую провинцию. И щупальца железного монстра уже точатся под новые масштабы!

…Итак, Буратино… Кстати, а как я еще мог его про себя наречь? В начале беседы он представился, но я не запомнил его имени. Конечно, это Буратино, наверняка, один из генеральных директоров — прошлых или будущих, серое, безликое существо среднего рода, прикрывающее лицо очковой заслонкой. (А то, что у него отсутствовал нос характерной формы и размера, показалось мне оскорбительным для известной сказки, в которой продуктивно творил носатый свободоискатель, любимый герой людей «сказочного» возраста и духа.) Итак, Буратино подошло (вот так ему!) — подошло к стеклянному шкафу, сняло с полки том, открыло его на закладке, заводило пальцем по строчкам:

— Вот: «СТРАХ — страсть, боязнь, робость, сильное опасенье, тревожное состоянье души от испуга, от грозящего или воображаемого бедствия». И поговорочки, заметьте: «У страха глаза велики, да ничего не видят», «Жить страшнее, чем умереть», «В ком есть страх, в том есть и Бог»… Ведь как верно! А вот, прошу запомнить, как концептуальное: «Черт стращает, а Бог милует». Не устаю поражаться: все же великая мудрость заключена… (заметьте — «заключена»!) в… Ну, да ладно, к чему лишние слова! Да, и вот еще из памяти, пока не забылось: «Ключника нет, так и не монастырь». Довольно. Хватит дидактичности — вы умный человек, и все прекрасно поняли. «Плата за страх» — это не мы придумали, мы не пророки, э… — попугаи, так точнее. Но попугаи-новаторы! Итак, — в больших, грубых приближениях, — вы будете Чертом, а мы, соответственно…