Леонид Нетребо - Дать негру

Дело в том, что по младости лет Олег опрометчиво изъявил желание обучаться игре на аккордеоне, а когда его отдали в музыкальную школу, он понял, насколько его ожидания не совпали с реалиями, требовавшими от него ежедневных потерь — часов занятий, которые отнимались от нормальной пацанской жизни. Когда же он попытался бросить «музыкалку», ему не позволили этого сделать, причем, отказ случился в категоричной форме, несвойственной для отношений в семье. С этого момента музыкальная учеба окончательно стала пыткой, а родители своеобразными палачами.

Когда такой жесткий вывод, с палачами и жертвами, окончательно состоялся, что совпало с окончанием учебного года, Олег начал активно готовиться к побегу. Используя опыт Хейердала, он приготовил спортивную одежду и обувь, немного денег, несколько плиток шоколада и даже моток рыболовной лески с крючками, уложил все это в старый отцовский рюкзак, с которым семья ездила на дачу. И спрятал снаряжение накануне отъезда в надежном месте, в старом парке недалеко от железнодорожного вокзала, где было множество укромных ниш, порожденных старыми бордюрами, оградами, неживыми фонтанами, массивными столбами, основаниями полуразрушенных статуй — пионеры без горнов, девушки без весел, двух-трехногие олени…

Он мечтал, представляя, как уйдет вечером из дома, попрощавшись в душе с родителями, как зайдет в парк и в высоких кустах переоденется в одежду Тома Сойера (не всем же быть Турами Хейердалами), дождется ночи, и при луне отыщет товарный состав, идущий на восток. И дальше будет дорога в открытом пустом вагоне или лучше на платформе, груженной чем-то удобным для человеческого отдыха, например, досками, на которых можно лежать, глядя на звездное небо.

Дорога будет длинной и нелегкой, но если у него вдруг закончится провизия и деньги, он попросит у первых попавшихся добрых людей: дяденька-тетенька-парень-девочка, вы не подумайте плохого, я нормальный путешественник, просто оказался в затруднительном положении, вообще-то я учусь в школе, и первого сентября буду сидеть за партой и так далее, словом, «Хлебом кормили крестьянки меня, Парни снабжали махоркой»…

И через несколько дней он приедет на озеро Байкал, самое чудесное озеро в мире, как рассказывал Хейердал, и те рассказы подтверждены всей соответствующей литературой, которую прочитал Олег, готовясь к первому в своей жизни бродяжьему путешествию. На пустынном берегу озера он разведет костер, построит шалаш, закинет удочки. Он будет купаться в самой чистой на всей планете воде, которой, говорят, местные шофера заправляют аккумуляторы, есть вареного байкальского омуля, грызть кедровые орехи, лакомиться ягодами, пить березовый сок, греться у огня. А вдали и вблизи будут, гудя, проходить пароходы, играть ночными огнями, музыкой, пением счастливых туристов. Он будет встречать солнце в рассветах и провожать его в закатах. Ах, какие будут ночи, лунные, звездные. Он будет лежать на мягких сланях из сосновых лап, пахнущих смолой… И все такое, романтическое, безмятежное, сладкое.

И все шло, как предполагалось, до того момента, когда наступил час облачения в туристскую одежду…

Едва он достал из тайника рюкзак, как рядом возник высокий, скверно одетый человек. От него пахло кислым, и у него были очень умные глаза над черными заросшими щеками. Он сказал устало и даже как-то по-дружески, тем не менее, крепко вцепившись в лямку рюкзака:

— Иди к мамке. А это оставь мне.

Олег пытался сопротивляться, но человек был неумолим. Его умные глаза стали колючими, а голос раздраженным:

— Для тебя пустяк, а для меня… Прошу по-хорошему.

…Человек, закинув рюкзак на плечи, хромая и оглядываясь, ушел в сторону товарных вагонов и исчез в их грязно-коричневом скопище.

Олег плакал, обманутый. Обида ограбленного мальчишки была усилена тем, что зло пришло от бродяги, от, казалось бы, духовного соратника. Реальность не вязалась с образом. Жестокий прокисший бич был совсем не похож на авантюрного повесу Хейердала, который первого сентября, загорелый, чистый, выглаженный заходил в класс, освещенный софитами всеобщего восхищения.

И хотя было понимание, что нельзя разочаровываться на первой ступеньке, ведущей к мечте, но на этом план дал трещину и развалился — бежать без снаряжения и денег у Олега не хватило духа. Именно этой, материальной составляющей он оправдывал свое возвращение домой: вечер, шаги, слова-оправдания «бу-бу-бу», под нос (как же без?.. я через несколько часов захочу… а где, а куда, а кто?..)

И с этого вечера куда-то подевались решимость и вера в возможность задуманного. Да и вообще, целесообразно ли куда-то бежать прямо сейчас, вопреки запретам, рискуя и жертвуя, если все можно сделать взрослым, а значит свободным. Нужно всего лишь подождать.

И следующий год, до одновременного окончания музыкальной и общеобразовательной школ, был покорным продолжением пытки, со смиренной мечтой еще несостоявшегося Тома Сойера. Ждать, ждать, ждать! Осталось совсем немного.

На этом Олег закончил повествование, посчитав его достаточным, чтобы слушатели оценили рассказ и согласились с тем, что их сосед имеет пусть детские, пусть романтические, но все же реальные основания для того, чтобы сейчас ехать вместе с ними на восток. Им в Курган и на Север, по делам, а ему дальше — на Байкал, к мечте.

Кончено, Олег не рассказал о женщине, спутнице последних лет, которую оставил без видимых, на сторонний взгляд, причин. Кому интересна история о том, что корреспондентка провинциальной газеты стала бизнес-вумен, а успешный инженер — временщиком, перебивающимся случайными заработками? О том, как Юпитер поменялся местами с Ио, и не знает, куда деваться от стыда, и что ему делать с вдруг обострившейся детской тоской по неизведанным местам? Ведь это есть то, в чем он не признался даже ей, от которой уходил, замаскировавшись за возрастную дурь, блажь, необъяснимый каприз. Той, которая, глубоко обиженная его предательством, тем не менее, сказала: жду три месяца, и если не вернешься в срок…

Водевиль, словом.

Конечно, тем более он не рассказал своим попутчикам, что его женщина, которую он, ничего ей толком не объяснив, вдруг оставил, буквально сбежал, безбилетником, зайцем, путающим след, — эта женщина не просто случайно встреченный человек, с которым вдруг однажды стало хорошо, и отношения стали больше чем дружба, и все закончилось загсом. Что она — бывшая супруга того самого Хейердала, который погиб от взрыва фугаса на одной из горных дорог. Женщина, тогда, несколько лет назад, разбитая горем, перед которой он вдруг почувствовал ответственность — сначала соседскую, а потом… Действительно, неизвестно, на каком основании он однажды приказал себе стать ей опорой. Не назвать ведь дружбой в настоящем смысле слова его отношения с Хейердалом, всего лишь одноклассником и соседом, — дружбой, которая обязывает, по каким-то там романтическим обычаям, в случае смерти… И уж точно это не продолжение школьной влюблённости, которой он, что и положено, переболел как корью, — да и много было подобных увлечений, и ни одно из них не лучше и не глубже остальных, хотя на некоторые связи, которые уместней назвать романами, ушли целые годы.